– Его величеству сегодня утром внезапно стало плохо. Он не поднимается с постели, в его покои приглашены лучшие маги и доктора. Говорят, речь идет об отравлении.

О том, чтобы поговорить хотя бы с королевой, не могло быть и речи – она сидела у постели супруга, и я собиралась попробовать добиться аудиенции у нее ближе к вечеру. И раз предупредить Алана я не успела, я решила отправиться к тому, кто тоже мог пострадать от замысла герцога Лурье. Я поехала к генералу Дюплесси.

Я понимала, что если против него будут выдвинуты обвинения, то этот визит может дорого мне обойтись, хотя у меня и были для него формальные причины – в конце концов именно в том доме находился родственник моего мужа.

Меня сразу провели в гостиную, где на этот раз герцог был один.

– Счастлив видеть вас, ваша светлость! Вы приехали ко мне или в месье Бонье? Буду рад предложить вам отобедать с нами.

Но я отрицательно покачала головой:

– Боюсь, ваша светлость, что у вас пропадет аппетит, когда вы узнаете, с каким известием я к вам приехала.

Я боялась, что наш разговор может быть прерван – если всё пойдет по плану Лурье, арест Дюплесси будет неминуем, – и потому без предисловий рассказала ему почти всё, что знала сама – и об интригах герцога, и о тяжелом состоянии Алана. Не назвала только имя своего информатора, не желая выдавать Эдит.

Генерал слушал меня молча, только с каждой минутой бледнел всё больше и больше.

– Вы действительно отправили его величеству серебряный кубок?

Я замерла, ожидая ответа.

– Да, ваша светлость, я отправил его сегодня утром. Этот кубок принадлежал нашей семье несколько столетий, и я посчитал, что он может стать достойным подарком его величеству за ту доброту, что он проявил к моим солдатам.

Значит, Эдит не ошиблась и не обманула меня.

– Кто знал о том, что вы собирались сделать такой подарок? Вы же понимаете, ваша светлость, что герцог Лурье слишком хорошо осведомлен о ваших делах, чтобы это можно было списать на случайность.

Он ответил не сразу, но я не торопила его.

– В моем доме осталось не так много слуг. Я давно подозревал, что кто-то из них передает сведения обо мне во дворец, но не считал это важным. Никаких противозаконных намерений я не имел, а значит, всё, что они могли сообщить, касалось лишь частных вопросов, в которых его величество не смог бы найти ничего предосудительного. Да, серебряный кубок я велел начистить и упаковать еще вчера – но как быстро мои враги узнали об этом.

– Быть может, вам стоит покинуть столицу? – предложила я. – Или даже страну? Вину герцога Лурье ни вы, ни я доказать не сможем. Он очень осторожен в подобных делах, и если мы попытаемся его обвинить, нам никто не поверит.

– Я понимаю, сударыня, – со всей серьезностью кивнул он, – но у меня и нет намерений голословно обвинять герцога. А уж впутывать в эту историю вас я и вовсе не собираюсь. Нет-нет, не возражайте. И дайте мне слово, что не станете выступать против Лурье – это может быть слишком опасно. Тем более, что в этом деле замешаны интересы не только герцога, но и самого короля. Искренне благодарю вас за то, что предупредили меня, но сбегать и прятаться я не намерен. Я никогда не был трусом и не хотел бы им становиться сейчас. Мое бегство лишь сыграет им на руку.

Я вернулась во дворец, лелея надежду, что Алану стало лучше. Но всё тот же слуга сообщил, что улучшений пока нет.

– Но ее величество спрашивала о вас, ваша светлость. Она велела проводить вас к ней, если вы приедете снова.

Королева приняла меня в своем будуаре. Она была столь не похожа на саму себя, что встреть я ее в таком виде где-нибудь, помимо дворца, я прошла бы мимо, не узнав ее. Нет, ее прическа и наряд были как обычно идеальны, но кожа на лице была не просто бледной, а приобрела какой-то зеленоватый оттенок, щеки впали, а глаза горели диковатым огнем.

– Ах, ваша светлость, как я рада, что вы пришли! Мне решительно необходимо с кем-то поговорить, а я так мало кому могу довериться. Вы уже слышали, что случилось с моим мужем?

– Да, – коротко ответила я, – но я не знаю подробностей.

Она усадила меня на диван рядом с собой и стала говорить так тихо, что я едва разбирала слова.

– Сегодня утром после завтрака он выпил вина, и ему сразу же стало плохо. И доктора, и маги в один голос заявляют, что это – яд, и очень сильного действия. Чудо, что Алан вообще еще жив. Я слышала, как главный маг Камрии граф Леру сказал, что это может быть связано с тем, что он пил вино не из хрустального, а из серебряного сосуда. Я не поняла, какое это имеет значение, но спрашивать не стала – мне сейчас никто ничего не говорит.

А вот я догадалась, что это значило – яд был нанесен на металлическую поверхность, и металл частично обезвредил его – сработала магия Алана.

– Мне кажется, все думают, что я связана с этим покушением! – с искусанных губ королевы слетел громкий стон. – Да, я знаю, я сама виновата в этом – я слишком долго слушала отца и приближенных, которые настраивали меня против мужа. Вы удивлены, Джейн? В большой политике замешано слишком много всего, и я давно уже не пытаюсь этого понять. Но я никогда не сделала бы ничего такого, что повредило бы Алану. Вы верите мне, ваша светлость?

Мне показалось, что она говорила искренне, но я слишком мало знала ее, чтобы утверждать это уверенно. А ее величество смотрела на меня, ожидая ответа, и я чуть наклонила голову:

– Разумеется, ваше величество. Как я могу сомневаться в ваших словах?

Она благодарно сжала мою руку.

– Яд находился не в вине – он был нанесен на стенки того кубка, из которого пил Алан. И знаете, что ужасно, Джейн? Этот кубок был прислан моему мужу герцогом Дюплесси!

В ее взгляде был такой страх, что мне стало ее жаль. Я понимала, каково ей было узнать это.

– Но вы же не думаете, что генерал решился бы покуситься на