пор помню те несколько часов, что мы с Дюплесси провели в объятиях друг друга. А потом я призналась во всём отцу. Сказала, что наш с Аланом брак невозможен, и что если он всё-таки состоится, и я, и вся Эльзария будем опозорены.

Я слушала ее, затаив дыхание, а когда она закашлялась, налила ей воды.

– Я была уверена, что отец внял моим доводам. Да, он страшно разозлился, но вернуть назад мою невинность он не мог. А потом начался кошмар. Меня не выпускали из дворца, а Леонарда не пускали во дворец. А через несколько дней мне сообщили, что генерал Дюплесси отбыл на границу. Только много позднее я узнала от матушки, что отец убедил его, что я уже сожалею о том, что произошло, и не готова променять корону королевы Камрии на союз с опальным генералом. От моего имени написали даже какое-то письмо, о содержании которого я могу только догадываться. Мне же отец сказал, что Дюплесси от меня отказался за изрядное вознаграждение и новые земли, которые должны были добавиться к его герцогству. А когда я заявила, что хочу услышать это от него и поеду за ним, мне пригрозили, что если я буду упорствовать, то генерала убьют.

Мокрым от слёз у королевы было не только лицо, но и платок, что она держала в руках, и широкий ворот ее платья.

– Это были ужасные дни, Джейн! Я то верила, то не верила в то, что Дюплесси меня предал, но в любом случае я не хотела, чтобы он из-за меня пострадал. Отец боялся моих новых безумств и настоял на скорой свадьбе. Мой позор должен был открыться в первую брачную ночь, но отец с усмешкой сказал, что отсутствие у невесты невинности Алану вполне компенсируют Анжерон, Тильзир и Монглод, – она густо покраснела при этих словах. – Я ждала этой ночи с таким страхом, что едва не упала в обморок на брачной церемонии. Я знала, что Алан не испытывает ко мне никаких теплых чувств, и то, что он очень много выпил, прежде чем прийти ко мне в спальню, лишь подтвердило это. Я была ему противна. Это позднее мы привыкли и стали относиться друг к другу с нежностью. А тогда… Он уснул, едва добрался до кровати, и наутро не помнил ничего. Моя горничная, которая знала о моей проблеме, сбегала на кухню, где как раз свежевали какую-то дичь, и принесла оттуда в бокале немного крови, которую мы и вылили на простыни. Моя честь была спасена. На следующую ночь мой муж уже был трезв, и когда мы исполнили свой супружеский долг, я осознала, что я не испытываю к Алану по крайней мере отвращения. Когда я поняла, что беременна, я была уверена, что это – ребенок его величества. Клянусь вам, Джейн! Я была с Дюплесси лишь однажды, а от опытных женщин слышала, что забеременеть в свой первый раз невозможно. Между близостью с Леонардом, – она покраснела еще сильнее, – и близостью с его величеством прошли всего пара недель, а незадолго до того, как разрешиться от бремени, я сильно испугалась грозы, и решила, что именно страх спровоцировал чуть более ранние роды. Первые серьезные сомнения у меня появились лишь недавно – когда стало понятно, что Эдмону не передалась магия Алана. Но это были лишь сомнения, и я предпочла убедить себя в том, что отсутствие магии у нашего сына объясняется чем-то другим. Но вчера…

Она замолчала – из-за икоты ей было трудно говорить.

– Что случилось вчера, ваше величество?

– Вы помните, ваша светлость, наш разговор прервал граф Леру? Он должен был приготовить снадобье, способное помочь Алану. Он взял несколько капель крови у Эдмона и удалился. Я сидела у постели его величества до полуночи – приготовление противоядия требовало времени. Потом граф попросил меня уйти из спальни Алана, пообещав сообщить мне, когда тому станет лучше. Но ему не стало лучше, Джейн! Противоядие не подействовало!

Я не сдержалась и охнула, но ее величество была настолько погружена в свои мысли, что не заметила этого.

– Граф смотрел на меня с презрением – как на гадюку, и я не могу осуждать его за это. Он сказал, что после того, как снадобье не оказало нужного действия, он провел какой-то обряд, который показал, что в Эдмоне нет ни капли крови Кайрингов. Он уличил меня в неверности королю, но это было бы неважно, если бы от этого не зависела жизнь Алана. Я сама виновата во всём и вынесла бы этот позор, но мысль о том, что мы лишились единственной возможности помочь его величеству, сводит меня с ума. Граф сказал, что Алан не переживет следующую ночь.

Теперь я думала только о том, как бы поскорее выпроводить ее величество. Я понимала – она нуждается в моей поддержке, и я, признаться, ничуть не судила и даже понимала ее. Но гораздо больше в моей поддержке сейчас нуждался другой человек.

– Вам нужно отдохнуть, ваше величество, – сказала я. – Возвращайтесь во дворец, и постарайтесь хоть немного поспать. Если позволите, я приеду к вам вечером. И не беспокойтесь – то, что вы мне рассказали, не выйдет за пределы этой комнаты.

Но она покачала головой:

– Вы думаете, Джейн, что я намерена продолжать лгать? О, нет! Теперь, когда мне доподлинно известно, что Эдмон – не сын Алана, я признаю это. Если мой муж поправится, я расскажу ему всё сама. Я не имею права оставаться королевой Камрии, а мой сын – считаться наследником камрийского престола. Но если Алан умрет, боюсь, войны между нашими странами не избежать. Мой отец не станет мучиться угрызениями совести и захочет, чтобы корона перешла к Эдмону, даже если у моего сына нет на это никаких прав. Но в таком случае граф Леру молчать не станет, и вся Камрия восстанет против нас.

В другое время опасность новой войны не оставила бы и меня равнодушной – я слишком хорошо помнила голод и страх войны прошлой. Но сейчас я могла думать только об Алане.

– Не терзайте себя, ваше величество!

– Да-да, вы правы, Джейн, – она попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. – Да, я буду рада, если вы приедете вечером. Может быть, к тому времени ситуация изменится в лучшую сторону.

Я помогла ей подняться и проводила ее до кареты. А потом метнулась в комнату сына, прихватив