Под его рукой стена дрогнула и поехала в сторону. Афанасий сморгнул, проверяя, не морок ли. Оказалось – нет, не морок. Большой кусок хлипкой стены тихо отъехал в сторону, обнажая путь к свободе.

– Пока все праздновали мы там подрезали веревки и обратно приставили на честное слово, – сказал Юсуф, любуясь замешательством купца. – Да не стой столбом, побежали.

С трудом собирая в кучу осколки разрозненных мыслей, Афанасий ощупал бока. Книжица тут, за пазухой. Мешочки на веревке под рубахой. Жаль, ее вчера не отдал починить, а то рукав драный полоскаться по ветру будет. Но теперь уж некогда. Нож на месте, сапоги залатаны, ничего его больше тут не держит. Что ж, прощайте, люди черноликие. Стараясь держаться ровно, он вышел в пролом.

Там его уже ждали мореходы, человек десять. Злые, готовые на все. С обнаженным оружием в руках и смертельной решимостью в глазах. Для них-то этот плен не был таким легким и приятным, как для тверского купца.

Цепочкой, ступая чуть ли не след в след, они покинули спящую деревню. Вышли за околицу и двинулись вниз по течению ручья, который рано или поздно должен был привести их к морю.

Молча продрались через лес, что окружал поселение. По набросанным друг на друга стволам перешли неглубокое болотце. Афанасий немного расходился, голова прошла, и в нее, до гула пустую, полезли разные мысли. Главным образом касались они его ночного… Он даже не знал, как это назвать. Слава богу, одумался вовремя, не совершил. Значит, ни по каким законам в пошибании[35] не виновен. И виры[36] с него ни один судья бы не взял. Но мысли-то греховные так и жгли, так и жгли. Он вспомнил черноликую девушку, едва прикрытую белой тряпкой, и в портах его снова зашевелилось. Господи, отпусти, взмолился он про себя.

Мучимый переживаниями, он и не заметил, как отряд взобрался на один холм, обошли стороной другой. Тут, в заросшей густой травой низине, подальше от случайного взгляда, решили устроить привал. Афанасий утирая обильный пот – так выходил из него вчерашний хмель – присел под дерево, привалившись спиной к стволу. Рядом на корточки присел Юсуф.

– Ничего, – подбодрил он купца. – Скоро дойдем уже.

– С чего ты взял? – поднял бровь купец.

– Во-первых, чайки летают, значит, вода недалеко. Во-вторых, принюхайся – водорослями пахнет.

Афанасий честно принюхался, но, кроме крепкого духа основательно употевших мужиков, ноздри его ничего не уловили. Он пожал плечами, предпочитая верить Юсуфу на слово.

– Хорошо, – без особой радости пробормотал Афанасий.

Ему почему-то стало грустно. Умом он понимал, что надо отсюда бежать что есть мочи, но сердце тосковало, противилось. Не так уж плохо ему тут было. Да и удовольствия были вполне реальные, а вот угроза – надуманной и со стороны наговоренной. Как раз тем самым Юсуфом. Да он, паразит, еще и командовать взялся.

Понукаемые хорасанцем мореходы поднялись, вновь построились в цепочку и быстрым шагом двинулись дальше. Часа через два, когда солнце давно уж перевалило зенит, Афанасий почувствовал запах водорослей и морской соли, а вскоре меж деревьями и вовсе замелькала голубая полоска.

Мореходы бросились вперед, не разбирая дороги и вопя от радости. Скатились по невысокому песчаному обрыву с торчащими корнями и прямо в одежде прыгнули в набегающие волны. Запрыгали, как дети, брызгаясь и пытаясь утопить друг друга на мелководье.

Афанасий тоже хотел броситься в воду, но вовремя вспомнил о книжице и мешочках, пусть и пропитанных жиром, но настолько дорогих, что лишний раз подвергать их опасности не стоило. Он опустился на колени у самого прибоя и, зачерпнув ладонями, омыл лицо и шею.

Юсуф в туче брызг выскочил на берег. Навалился на купца, попробовал затащить его в воду, но тот мягко отстранил бывшего толмача. Тот прыгнул снова. Афанасий сгреб его за шиворот и отшвырнул от себя, заставив проехаться задом по песку.

– Ты чего, не рад совсем?! – удивился хорасанец, но совсем не обиделся.

– Рано радоваться, – ответил купец. – Вот на корабль вступим, тогда и можно будет праздновать.

– И то верно, – посерьезнел Юсуф, повернулся к бултыхающимся товарищам. – Эй, хватит плескаться, еще до корабля добраться надо!

– Ты хоть представляешь, в какую сторону двигаться?

– Когда высаживались, утро было, а солнце стояло вот там. Так… Ага… А теперь оно вот где. Значит нам… Туда, – Юсуф махнул рукой вдоль берега.

– Точно? – прищурился Афанасий.

– Как есть. Вдоль воды пойдем или наверх поднимемся и лесом?

– По лесу, конечно, незаметнее, но по берегу быстрее, – рассудил Афанасий. – Я за то, чтоб быстрее.

– Решено. По берегу, так по берегу. Эй, вылезайте уже! – Юсуф снова накинулся на моряков. Те неохотно выбрались из привычной стихии, построились в цепочку и зашагали в указанном Юсуфом направлении.

Пляж то расширялся, то сужался до пары локтей. Несколько раз им пришлось перебираться через завалы из деревьев, упавших в море и выброшенных обратно. Кое-где понадобилось идти по узкой полоске берега между морем и обрывом, по колено заливаемой прибоем, а однажды вообще углубиться в лес, чтобы не утонуть во влажном песке. Но они дошли.

Обогнув очередной изгиб береговой линии, они увидели знакомую бухту, скрытую от ветра длинными скалистыми молами, а посреди нее на зеркальной водной глади казавшуюся с такого расстояния игрушечной таву.

С криками моряки бросились вперед по берегу и… остановились. Наперерез им вышла из кустов стройная черная фигура, кутавшаяся в кусок белой материи.

– Засада! – воскликнул Рахмет, брат Юсуфа, вытаскивая из-за пояса нож с кривым лезвием. – Или приманка. Ну сейчас я ее…

– Стой! – ухватил его за руку Афанасий и силой заставил вернуть клинок обратно. – Не то это.

– А что? Вернее, кто? – подступил к ним Юсуф, сжимая в руке итальянский стилет. Похоже, увел у чернокожего, пока тот спал.

– А вот сейчас узнаем, – пробормотал Афанасий и двинулся к фигуре решительным шагом.

Юсуф пошел следом, опасливо поглядывая на прибрежные кусты. Остальные мореходы сбились в кучу поодаль, ощетинившись разномастными клинками. Те же, кто оружия ночью не добыл, запрыгали по берегу размахивая руками, чтоб привлечь внимание оставшихся на таве.

Чем ближе Афанасий подходил к фигуре в белом, тем больше убеждался, что глаза его не подвели. Это была она. Дочка вождя, та самая. Которую он с пьяных глаз чуть не… Даже вспоминать об этом не хотелось. Но что она делает тут? Зачем явилась? Зачем шла за ними от самой деревни? А может, не за ними, а бросилась наперерез самой короткой тропой? Так опять же, зачем? Теряясь в догадках, Афанасий подошел к девушке, замер, не обращая внимания на лижущие сапоги волны. Стянул с головы шапку, помял в руках. Снова надел на кудлатую голову.