– Спасибо! – поблагодарила она Мальцеву и обрушилась шквалом вопросов на Олю-Лизу: – Лиза, малышка, ты зачем ушла с площадки? Мама тебя ищет. А Лизаньки нет. Куда делась Лизанька? Мама плачет. Костя плачет. Нету Лизы. Где-е-е-е наша Ли-и-иза? – засюсюкала особа и подмигнула Тамаре. – А ее тетя нашла. Спасибо тете.

Добрая тетя, возведя глаза под образа, мысленно попросила испарившуюся Марусю: «Приди-приди-приди!!!» Машка не появилась. «Жду пятнадцать минут, – дала слово Тамара, – не придет – пойду в номер». Мальцева не торопилась знакомиться. Впрочем, незнакомка тоже встречных шагов не делала.

Внешне женщина являла собой состаренную копию Оли-Лизы. «Как похожа на мать! А может, сестру?» – сомневалась Тамара, стремясь к виртуальному сокращению возрастной дистанции.

– Лиза такая строптивая, – вдруг неожиданно пожаловалась женщина погрузившейся в раздумья Мальцевой. – Избалованная.

Тамара молчала.

– Ничего не ест. Никого не слушает. Выдумала, что Олей зовут. А нам жалко. Она – поздняя. Вот все ей с рук и сходит! Костя от нее без ума. Старшие балуют…

И снова Тамара молчала, продолжая свой внутренний отсчет времени.

– Мы приехали вчера ночью. Дорога тяжелая. Костя спит. Женька уже ныряет. А я ни на минуту не могу расслабиться. Мне бы на море, а тут – ее карауль! Взяла и ушла. Хоть бы крикнула: «Мама, я ушла!» Нет, просто ушла. Села с какой-то незнакомой теткой, разговаривает. А на меня дуется. Видишь ли, надо Олей ее называть.

«Какая-то незнакомая тетка, видимо, я, – подумала Мальцева. И снова мысленно призвала Марусю: – Давай уже, иди скорее! Слушать не могу эти жалобы и стоны. Тоже мне – Фьяметта».

– Вы понимаете… – фонтанировала женщина.

Тамара хранила молчание и смотрела сквозь собеседницу, понимая, что как только она изречет долгожданное «канешна – панятна», оставшиеся несколько дней в Абхазии пройдут рука об руку с Олей-Лизой, ее мамой – несчастной Фьяметтой, отдыхающим после трудной дороги Костей, ныряющим Женей… Или наоборот… Бабка – за репку, дедка – за бабку, внучка – за дедку, Жучка – за внучку…

– Можно я сяду? – потребовала Фьяметта.

Мальцева подвинулась и наконец-то решилась:

– Садитесь, конечно, я уже ухожу.

– Нет, – строго скомандовала Оля-Лиза.

– Ли-и-иза! Так нельзя.

– Пусть не уходит, – потребовала девочка и сделала страшные глаза.

Фьяметта заволновалась, пошла пятнами, заерзала и, придав лицу светское выражение, галантно изрекла:

– Вы из какого номера?

Тамара встала:

– Из триста одиннадцатого.

– А номер можно посмотреть? – всеми силами удерживала Мальцеву Фьяметта.

– Можно.

– Покажете?! – возрадовалась женщина.

– Покажу. Если позволите, вечером, – галантно пресекла энтузиазм Фьяметты Тамара.

– Сейчас, – потребовала Оля-Лиза.

– Вечером, – решительно отказала Мальцева и направилась к пансионату. Пятнадцать минут истекли.

У входа в здание Тамару догнал Виктор, тяжело дыша после утомительного подъема.

– Где Машка?

– В номере.

– Том, ты чего? Не рада мне, что ли?

– Тебе – рада, – пробурчала Мальцева и чуть не снесла завывающий в холле вентилятор.

– Поругались, что ли?

– С кем?

– С Машкой.

– С чего ты взял? – штурмовала лестницу Тамара.

– А чего злая такая?

Мальцева хотела было ответить, но удержалась и замаршировала по коридору к номеру.

Дверь была полуоткрыта. Маруся сидела на кровати и связывала ниткой веерные пластинки. Увидев отца, девочка спрыгнула с кровати и ткнулась Виктору в живот:

– Че так долго-то?

Мальцев потрепал дочь по волосам и скинул рюкзак на пол.

– Соскучилась?

– Смотри, – перевела разговор Машка. – Веер сломался. Теперь вот нитками связываю. Немного осталось, – похвалилась девочка.

– Да брось ты ерундой заниматься. Новый купим.

Маруся закусила губу, зло прищурилась и дернула за нитку. Пластинки снова рассыпались. Девочка сгребла то, что когда-то называлось веером, и бросила в мусорную корзину.

– Вообще уже! – возмутилась Машка и выскочила из номера.

– Чего это с ней? – обескураженно поинтересовался у жены Виктор, проводив дочь взглядом.

– Ну, ты даешь, Вить, – рассердилась Тамара. – Я с ней полчаса билась, сначала, чтобы не ломала, потом, чтобы сама отремонтировала. Девчонка пыхтела, старалась. Неужели нельзя похвалить было? «Новый купим!» – передразнила мужа Мальцева. – «Хватит ерундой заниматься!»

– Да что случилось-то?! – рассвирепел Мальцев.

– А ты представь: вот купишь ты своей дочери машину, она ее грохнет, а ты ей: «Новую купим». Вот и хорошо, папа, купи. А я ни за что не отвечаю: у меня же ты есть! Добренький! Хорошенький! Маша сказала – Витя сделал! – Тамара завелась с пол-оборота. – Зачем воспитывать ответственность?!

– Это ты, что ли, ее воспитываешь? Ответственность эту?

– Нет, Витя, ты! Ты воспитываешь в дочери эту безответственность.

– Да тебе любой скажет! – призвал Мальцев отсутствующих свидетелей. – Любо-о-ой! Как же! Ты у нас самая умная, самая ответственная. Психологиня хренова! Бежал как дурак. Персики вон купил. Орехи. Не-е-ет! Плохой! Все не так! Сказал не так! Сделал не так!

Виктор набрал в грудь воздуха, чтобы плюнуть в жену еще каким-нибудь «не так!», но потом разом сдулся, расстроился и вылетел из номера вслед за Машкой.

– Вот и катитесь! Оба! – разрешила Тамара и направилась в душ.

Возвращались по очереди.

Сначала – Маруся. Осторожно приоткрыв дверь, засунула голову в номер и жалобно позвала:

– Ма-а-ам?

Женщина промолчала, уставившись в окно, за которым виднелись двор Новоафонского монастыря с полуразрушенными постройками; покрытый непроходимой, на первый взгляд, зеленью горный склон; железная конструкция невнятного предназначения о трех ногах и увенчанная полосатым флюгером.

«Сфотографировать, что ли, и в Интернете разместить для наивных потребителей экскурсионной продукции?» – подумала Тамара, но с кровати не встала и даже не поменяла положения затекшего тела.

– Ма-а-ам? Ты здесь? – не дождавшись ответа, повторила свой вопрос Машка.

– Смотря для кого, – буркнула Мальцева и качнулась на панцирной сетке пансионатской кровати.

– Для меня, ма-а-ам, ты здесь?

– Ну… если ты со мной разговариваешь?

– Ну и что? А вдруг ты скажешь: «Меня ни для кого нет. Хочу побыть одна»?