– Тренироваться пока будет трудновато.

Скифр сидела, положив одну руку Колючке на плечи, а второй поглаживая щетинку у нее на голове.

– Тренировки закончены, моя голубка.

– Что?

– У меня есть кое-какие дела. Я слишком долго не виделась с сыновьями, дочерьми, внуками. И только конченый дурак станет отрицать, что я исполнила поручение отца Ярви – ты теперь настоящий воин. Смертельно опасный для врага. Точнее сказать, я помогла тебе стать таким воином.

Колючка непонимающе таращилась на Скифр. Сердце вдруг ухнуло в пустоту:

– Ты уезжаешь?

– Ничто не вечно под луной. Но, уезжая, я могу сказать тебе то, что не могла сказать раньше.

И Скифр крепко обняла ее. От нее, как всегда, исходил странный запах.

– У меня было двадцать два ученика, но более всего я горжусь тобой. Никто не трудился так усердно, как ты. Никто так быстро не усваивал уроки. И ты – самая храбрая из тех, кого я обучала.

И она откинулась назад, держа Колючку на расстоянии вытянутых рук:

– Ты доказала, что сильна, духом и телом. Что ты верный товарищ. И умелый боец. Друзья тебя уважают, враги боятся. Ты добилась этого. Добилась сама.

– Но… – пробормотала Колючка, на которую эти комплименты сыпались, как кулачные удары, и голова от них шла кругом, – мне столькому еще нужно научиться…

– Воин постоянно учится. Но самые важные уроки он преподает сам себе. Время тебе самой стать мастером.

И Скифр протянула ей топор, по лезвию которого вились надписи на пяти языках.

– Это тебе.

Колючка, конечно, мечтала, что когда-нибудь и у нее будет такое оружие. Легендарное, о котором впору в песнях петь. А сейчас она неловко приняла его и положила на колени. И посмотрела на блестящее лезвие.

– Для воина любой предмет оружие, – пробормотала она. – Что же я буду без тебя делать?

Скифр наклонилась, близко-близко, и глаза ее заблестели. Она крепко обняла Колючку:

– Да все, что угодно! Все, что хочешь! Не забывай, я владею даром предсказания, и в твоем будущем я прозреваю великие свершения!

Голос ее становился все громче и громче, выше и выше, и она ткнула когтистым пальцем в небо:

– Мы встретимся снова, колючка Бату, по ту сторону Последней двери, если не успеем встретиться по эту, и я буду слушать твои рассказы о великих подвигах и с гордостью думать, что когда-то и я приложила руку к тому, чтобы ты встала вровень с героями!

– Обязательно будешь, – всхлипнула Колючка.

Она ведь презирала эту странную женщину. Ненавидела. Боялась. Проклинала всю дорогу по Священной и Запретной. А теперь вот оказалось, что она ее любит, как родную мать.

– Удачи тебе, моя голубка. А самое главное – будь готова.

Рука Скифр метнулась, подобно змее, но Колючка перехватила ее за запястье, и старуха не сумела отвесить ей привычную пощечину. Колючка крепко держала ее за дрожащую от напряжения руку и смотрела на наставницу.

Скифр широко улыбнулась.

– И запомни: бей первой.

* * *

Отец Ярви улыбался, снимая повязки.

– Хорошо, очень хорошо.

И он осторожно ощупал едва сросшиеся щеки:

– Все заживает. Ты уже ходишь.

– Шатаюсь, как пьяная.

– Тебе повезло, Колючка. Очень повезло.

– Естественно. Не каждой девушке протыкают обе щеки кинжалом.

– И кто? Герцог королевской крови!

– Да уж, боги улыбнулись мне, я понимаю.

– Он мог бы всадить тебе кинжал в глаз. Или в шею.

И Ярви принялся обтирать ей лицо остро пахнувшей травами тряпицей.

– И потом, разве не лучше получить шрам, чем умереть?

Колючка пощупала языком соленую ямку на месте выбитого зуба. Пока у нее как-то не получалось согласиться с тем, что ей повезло.

– А как шрамы? Скажи мне правду.

– Пройдет время, прежде чем они заживут, но я думаю, что с этим все будет хорошо. Останется звездочка на левой щеке и стрелка на правой. Наверняка, это не просто так. Это какой-то знак от судьбы. Скифр могла бы его истолковать, она в этом деле дока…

Однако Колючке не требовались таланты Скифр, чтобы прозреть свое будущее:

– Я останусь уродиной, да?

– Знавал я людей с увечьями посерьезней твоего.

И отец Ярви многозначительно поводил у нее перед носом искалеченной рукой с единственным пальцем.

– В следующий раз уворачивайся от ножа быстрее.

Она фырнула:

– Легко сказать. Ты когда-нибудь дрался один против семерых?

Он выжал тряпицу над миской, капли окрашивали воду в розовый.

– Я даже одного никогда не мог победить.

– Я видела, как ты выиграл поединок.

Он помолчал. Потом спросил:

– Да? И когда же?

– Когда ты был королем. Я видела, как ты дрался с Кеймдалем на площадке.

Он смотрел на нее растерянно – надо же, ей удалось застать его врасплох!

– А когда ты проиграл, ты потребовал, чтобы он дрался снова, и выставил против него Избранный Щит своей матери. И Хурик протащил Кеймдаля мордой по песку – и ты вышел победителем.

– Воин сражается, – пробормотал Ярви. – Король приказывает.

– Как и служитель.

И он начал прикладывать к ее шрамам что-то жгучее.

– А я вспомнил тебя. Темноволосая девочка. Ты стояла и смотрела.

– Даже тогда ты был хитрым и коварным.

– Жизнь заставила.

– Поездка в Первогород оказалась удачнее, чем все ожидали.

– Благодаря тебе.

И он принялся разматывать бинт.

– Ты сумела сделать то, чего не добился бы ни один дипломат. Империя Юга – теперь наш союзник. Теперь я точно знаю, что поступил правильно, когда не дал раздавить тебя камнями. И ты заслужила награду.

И он постучал пальцем по эльфьему браслету, просвечивавшему сквозь ткань рукава.

– Я бы отдала его обратно, если б сумела расстегнуть.

– Скифр говорит, что его невозможно расстегнуть. Так что носи его с гордостью. Ты заслужила – и его, и многое другое. Я теперь не сын своей матери, но во мне течет ее кровь. Я помню, кому и чем обязан, Колючка. Как помнишь и ты.

– В последние дни мне только и оставалось, что лежать и вспоминать. Вот я Тровенланд, например, вспоминала.

– Еще один союз, на заключение которого никто не надеялся.