– Они самые, – кивнул Арс, чувствуя, что зубам его, несмотря на жару, становится холодно. – Сейчас нас будут убивать.

– Не будут, – уверенно кивнул двоечник. – Тили-Тили покажет боевые искусства Шао-Блиня.

Йода кровожадно зашипел, вытащил из поклажи короткий и толстый посох.

– А мы, в натуре, тоже не лыком шиты, – Рыггантропов воздел кулак и забормотал заклинание.

– Ш-ш-ш-ш! – Тили-Тили спрыгнул на песок и помчался навстречу всадникам.

Передний из них гортанно захохотал и дернул поводья, норовя стоптать дерзкого карлика верблюдом.

На надменной морде горбатого животного отразилось изумление, когда кто-то невежливо наступил верблюду прямо на ноздри, а осасин неожиданно обнаружил, что обрел возможность летать.

Но порадоваться по этому поводу он не успел, поскольку врезался в бархан.

– Так им, гадам! – Рыггантропов махнул рукой, сорвавшийся с нее фиолетовый луч ударил в одну из дюн, и та превратилась в лужу розовой тягучей жидкости. – Ой, что-то я напутал, в натуре…

– Есть чуть-чуть, – кивнул Арс.

Один из осасинов не успел остановить верблюда и влетел прямо в лужу. Та радостно чмокнула, в стороны полетели тягучие брызги.

– А запах-то знакомый, – заметил Арс, принюхиваясь. – Это же кисель!

На поле меж тем продолжалось веселье. Тили-Тили прыгал между всадниками, как сошедший с ума кенгуру, его посох вертелся, будто самолетный пропеллер. Когда он сталкивался с саблями, раздавался глухой стук, и время от времени кто-то из осасинов вылетал из седла.

Вскоре число орущих и машущих саблями всадников катастрофически уменьшилось.

Последний из них, сохранивший боеспособность, истошно завизжал и метнул несколько кинжалов подряд. Но йода поймал их, просто взял из воздуха, и насмешливо засвистел.

Осасин посмотрел на посох, зажатый в лапке йоды, на собственную саблю, а потом без посторонней помощи выпрыгнул из седла и воткнулся головой в песок, точно черный страус.

– В натуре, – восхищенно проговорил Рыггантропов.

Тили-Тили с помощью свиста и шипения изобразил хвалебную песнь самому себе, после чего вернулся к друзьям.

Студенты проехали мимо живописно валяющихся на песке осасинов, оставили позади лужу из киселя, под жаркими лучами солнца начавшую закипать, и со скоростью никуда не спешащего осла двинулись к оазису.

– И все же, – сказал Арс, – что за заклинание ты хотел исполнить?

– Типа, это, молнию бросить.

– Из киселя?

– Ну, нет… – двоечник изумленно взглянул на приятеля. – Из молнии…

– С-с-с-с.

– Ты прав, Трали-Вали. Сложно представить, что случилось бы, вздумай он пустить в ход заклинание объемного действия.

– Типа?

– Не бери в голову. Нам всем только что крупно повезло, вот что я хочу сказать.

След беглеца Васи, точно повешенная в воздухе сиреневая нить, убегал на право-запад.

Ослы неспешно брели вдоль него, обмахиваясь ушами.

Гному Вагонетке хотелось выпить.

Это не выглядело удивительным – выпить ему хотелось всегда, даже когда он был смертельно пьян.

Проблема заключалась в другом – выпить было нечего. Вокруг не наблюдалось ничего, хотя бы отдаленно похожего на алкоголь, и Вагонетка чувствовал, что впервые за много лет мечтает о воде.

Трое любителей реальности сидели на верхушке песчаного холма и ждали вампира, отправившегося поискать источник.

Пустынная ночь была прекрасна, точно восточная красавица, над барханами плыл пряный аромат ее духов, насурьмленные глаза звезд призывно моргали, и тьма ласково окутывала путешественников…

Но никто из них этого не замечал. Вагонетка мечтал о выпивке, Горшо Пуст жевал что-то, найденное в недрах бороды, а Типус Вдамс злобно бурчал себе под нос, что никогда больше не станет любить эту реальность, если ради нее надо тащиться в такую даль, да еще по жаре…

Бесшумно упавшая сверху летучая мышь заставила студента вздрогнуть и подавиться собственным ворчанием.

Взмахнув крыльями, летучая мышь раздалась ввысь и вширь, обзавелась руками и роскошным фраком.

– До оазиса два километра на право, – сказал Гемоглолюб, поправляя бабочку. – Но место занято. Кибитки, верблюды, люди, целый караван.

– Неужели для нас пожалеют воды? – горестно поинтересовался Горшо Пуст.

Вчера, когда решался вопрос, идти в пустыню или повернуть назад, он больше всех настаивал на том, что нужно продолжать путь, и теперь об этом очень сильно жалел.

– Источник большой. Так что проверить можно, – вампир улыбнулся и бодро затопал во тьму.

Горшо Пуст и Вагонетка поспешили за ним.

Типус Вдамс решил гордо остаться на месте, но быстро понял, что таким образом очутится в полном одиночестве посреди непроглядного мрака. Уяснив этот факт, студент побежал за спутниками.

Стал виден оазис – бесформенное пятно, в нескольких местах подсвеченное багровым. В нем сделались различимыми отдельные деревья, треугольники кибиток, силуэты верблюдов.

Исстрадавшийся слух Вагонетки уловил плеск источника.

– Вай-вай, пришли гости глодать кости? – навстречу любителям реальности из-за пальм выступил гордый сын пустыни, в белом балахоне напоминающий восставшего из гроба мертвеца.

– Как ты угадал? – осведомился Гемоглолюб и широко, во всю пасть улыбнулся.

– Ха-ха! – вопреки ожиданиям, обладатель балахона не испугался. – Для таких зубов наш кебаб в самый раз!

– Что, настолько жесткий? – забеспокоился Типус Вдамс.

– Обижаешь! Мягкий, сладкий, как знал, что вы придете!

Враг, сумевший подкрасться незаметно, делается гостем – таков закон пустыни, и даже накурившийся гашиша осасин не рискнет нарушить его, зная, что после этого станет опозоренным изгоем.

Но закон действует и в обратную сторону – стоит накормленному и напоенному до тошноты гостю отойти чуть подальше, как на него можно снова нападать, не испытывая угрызений совести.

– А выпить у вас ничего нет? – хрипло спросил Вагонетка.

– Смеешься, да? – возмутился обладатель бурнуса. – Чтобы у меня, Ах-Мехмеда, славного на всю пустыню, не было забродившего верблюжьего молока? Его столько, что ты три раза лопнешь!

Гном нервно застонал.

– Пойдем к огню, – Ах-Мехмед махнул рукой. – Поедим, выпьем, поговорим…

– Пойдем, – сдался Горшо Пуст.

Рядом с самым большим костром обнаружились расстеленные ковры, кувшины, из которых тянуло чем-то кислым, и огромное, как спина тролля, блюдо, занятое кусками подозрительно волокнистого мяса.