И рассмеялась снова.

— Теперь иди, принцесса. А то твой дракон заждался там, за дверью.

Еще и прикрикнула, вытаращив глаза:

— Все, иди!

А девушка покраснела и вылетела за дверь, чтобы тут же угодить в объятия Хаториана. Несколько секунд он прижимал ее к себе, не давая шевельнуться, а потом спросил:

— Ну, ты как?

— Не знаю… Есть хочется, — неожиданно для себя выдала Виль.

Тихонько засмеялся ей в макушку. А в следующее мгновение они, вот также обнявшись. стояли в коридоре уже у входа в ее покои.

— Ну, я пойду? — проговорила Виль, украдкой глядя на дверь, из-за которой в любую минуту могла выглянуть Олеир.

— Иди.

Но оба так и продолжали стоять рядом. И вдруг Виль встрепенулась.

— Оооо! У меня же занятия с Рианатом… Опоздала!

— Все занятия отменяются. С этого дня я сам занимаюсь с тобой, — пробормотал он и потерся носом о ее макушку, выпуская наконец из кольца рук. — Иди.

Иди. Потому что еще немного, и я просто не смогу отпустить тебя.

Стоял еще несколько минут и смотрел на дверь. Оставалось только стукнуться головой о стену, чтобы прийти в себя. А потом метнулся в кабинет.

Посмотреть на нее издали, послушать…

Те покои, в которых жила Виль, были когда-то его комнатой в детстве. А Феодора еще тогда и устроила это зеркало, чтобы иметь возможность наблюдать за ним. Теперь вот ему пригодилось.

Не успел войти, припал к зеркалу, да так и застыл.

Олеир в покоях не было, а девушка зашла в комнату, покружилась, раскинув руки, будто в танце, и прильнула к окну. Потом тихонько засмеялась, сложила руки на груди и снова пошла кружиться по комнате.

Чуть не наткнулась на столик, на котором стояли фрукты и тарелка с печеньем. Поглядела, покачала головой то в одну, то в другую сторону… Отщипнула кисточку винограда и побежала в ванную.

Что-то промурлыкала тихонько, снимая с себя одежду, а потом встала на бортик бассейна во весь рост, прекрасная в своей наготе, словно морская русалка, и нырнула в воду, исчезнув среди водяных лилий.

Его и раньше будоражило от этого зрелища, а сейчас творилось что-то непонятное, Усидеть на месте не мог, состояние такое, будто уже трансгрессировал, исчез, а нигде не материализовался. Кровь застучала в висках, заставляя томиться желанием.

А она вынырнула, отбросила назад мокрую копну темных волос, засмеялась, стала перекатывать пальцами лотосы.

Закрыть бы глаза, да не слушать…

Но ни за какие блага он не смог бы этого сделать.

Смотрел, чувствуя, как разгорается в груди огонь. Смотрел как она, высунувшись из воды, играет большими бело-розовыми цветами. Как жемчужные капли стекают по нежной, почти прозрачной коже.

И вдруг она запела, повторяя на все лады его имя.

Последний предел.

И как он оказался там, в в ее ванной, не понял сам.

Случайно вскинула взгляд и замерла. Мерещится.

У края бассейна стоял Хаториан. А глаза… Узкие драконьи зрачки огнем горят. Шевельнулся, тряхнув волосами.

— Ты… звала меня…

Что?

Когда поняла, что не мерещится, все равно не могла пошевелиться. Его взгляд, пламя… она в нем тонула. Пламя стало затягивать, разгораться в ней томлением. Непонятная слабость мягко накрыла, забирая воздух из легких.

— Я… нет… — прошептала через силу.

— Ты… — придвинулся совсем близко и сел на бортик бассейна, потянулся к цветку, плававшему рядом. — Ты пела… Помнишь?

Мгновенный стыд залил ее румянцем, опомнилась.

Поскорее занырнуть поглубже! Так, чтобы только нос из воды торчал.

— Уходи. Пожалуйста.

А губы дрожат от сдерживаемого страха.

Он дернулся, словно она его ударила, протянул руку.

— Не надо, не гони меня. Я никогда не причиню тебе вреда. Не сделаю ничего против твоей воли.

И Виль почему-то успокоилась. Он своего слова не нарушит. Поверила.

«Как в то, что завтра взойдет солнце…»

— У тебя… лепестки в волосах… — проговорил он, сбиваясь.

Низкий голос подрагивал, будто теплым мехом кожи касался.

— Где? — пролепетала Виль, трогая мокрые волосы.

— Тебе не видно. Дай, я сниму.

Он смотрел на нее, просто смотрел. Глаза драконьи, яркие, а взгляд, словно сладкий дурман. Ни сил нет противиться, ни желания.

Сама не заметила, как подплыла к самому бортику, уселась в воде на ступеньку. А он медленно протянул руку, невесомо прикоснулся и снял с волос бело — розовый лепесток. Забрал себе в ладонь.

Виль затихла, потому что от этого простого жеста ее укутало истомой. Захотелось прикрыть глаза, только чтобы он ее так же нежно касался. Гладил по волосам.

И он гладил. Невесомо, нежно.

Едва касаясь, проводил кончиками пальцев по шекам, от виска к подбородку. Смотрел в глаза, не отрываясь. А воздух вокруг них густел, превращаясь в жидкий мед. И этот жидкий мед заливался в легкие, делал дыхание сладким, заставлял замирать сердце.

Пусть он ее поцелует… пусть… Пожалуйста…

Почему же он не целует ее…?

Закрыла глаза. Какая-то блаженная пытка…

Поцеловал.

И мир опять исчез. Осталась только мелодия, будто медовая нить, путеводная в темном лабиринте. Ее поет сердце, потому что иначе из лабиринта не выбраться… Она точно знала, что надо, правда, не совсем понимала, зачем.

Но надо выбраться, надо!

Когда пришли в себя, оба сидели в бассейне по шею в воде и тонули в поцелуях. Он как был, в одежде, и ее каким-то образом умудрился завернуть в простыню. Виль даже и не заметила, когда Хаториан это сделал.

Глаза его бешеные, счастливые, светлые.

Только сейчас Виль поняла, что имела в виду королева — мать, когда говорила:

— Думаю, месяц вы с ним потерпите? Хотя… не знаю, не знаю…

Вот и она теперь не знала, как им это вытерпеть.

Неделя, отведенная Филбертом Танри степнякам на то, чтобы сколотить мобильные отряды, пригодные для выполнения его целей, прошла.

На вторую встречу в степи явились все одиннадцать вождей с небольшими отрядами по десять — пятнадцать закаленных в боях воинов. Всех их забрал порталом слуга-советник наследника Норберт. А спустя еще два дня был проведен первый рейд.

В качестве цели в тот первый раз выбрали небольшое поселение недалеко от границы с Джагартом. Испуганные местные жители, разбуженные непонятной дрожью земли, заходившей вдруг волнами, видели, как среди ночи с предгорий спускался огромный огненный силуэт крылатого змея.