– И на машинистов орать удобно! – не совсем вовремя схохмил Спика.

– Ах, ефрейтор, оставьте свой солдафонский юмор, – поморщилась Ирка.

Технику решили поставить у непосредственно около входной двери трёхэтажки.

– День, остаешься здесь, контролируешь. Мы с Пикачёвым идём наверх, – приказала Кретова, отправляя карабин за спину и вытаскивая из кобуры пристёгнутый страховочным кожаным ремешком ПМ. – Готов?

Спика с сомнением посмотрел на пистолет в руках группера, потом на кобуру нагана на своём ремне, взял наперевес «ремингтон», сглотнул слюну и кивнул:

– Готов.

– Ты впереди, я прикрываю. Начали.

Глянув, как они бесшумно поднимаются по ступенькам, я встал возле входных дверей так, чтобы наблюдать и за подходами, и за лестничными маршами. Тревожных звуков и запахов по-прежнему не фиксировалось. За время жизни на этой планете мой нос научился моментально ловить и распознавать ароматы любой готовки, техногенного пожара, сгоревшего пороха, промышленной и бытовой химии, парфюма и разлива ГСМ. За пределами зоны обитания всё перечисленное – чрезвычайное происшествие, а случайно пролитый на землю бензин посреди саванны – небывальщина.

Эх, если бы и дальше было так спокойно… Без лишней тревоги соберём обильную добычу, обследуем всё не торопясь, закартируем местность, Но почему наши так долго возятся, за пару минут там можно осмотреть всё!

– Не отвлекайтесь на раздумья, товарищ часовой, несите службу в бодрости! – раздался голос сверху.

Задрав голову, я увидел улыбающегося Спику, по пояс свесившегося через ограждение террасы.

– Ты видел часы на вокзале? Надо содрать и впарить переделкинцам, – поделился он сверху ценным соображением.

– Всё ништяк?

– Спокойно, как в морге. День, поднимайся, я наблюдаю, – штурман показал мне карабин Кретовой.

Второй этаж в доме имеется – две просторные комнаты без окон, расположенные по обе стороны от лестницы. Понимая, что наши уже осмотрели помещения, я всё-таки не удержался и посветил фонарём. Сердце радостно забилось. Несколько больших деревянных ящиков, куча стульев и разобранные железные кровати, кондовые такие, с панцирными сетками. В России такие ящики бесхозными не валяются даже если они пустые. Набрал несколько штук, и можно построить стену сарая. Имеющихся здесь ящиков хватит не на стену, а на целую сарайку. А ведь они вряд ли пустые!

Вдоль одной из стен я заметил какое-то полуразобранное оборудование, похоже на торговое… Стоп, не мармит ли это? А вот и витрины.

И как всё это добро увезти?!

Когда ты отправляешься в дальний рейд, рассчитывая, в том числе, нагрести всего того, что мы называем ништяком или лутом, первые же материальные ценности, как говорят наши кладовщики, кажутся тебе настоящим пиратским кладом. Особенно если они, матценности эти, весят больше пары килограммов.

Ни черта не влезет в этот маленький прицеп. Эх… Горестно вздохнув, я пошёл на третий этаж, где действительно располагалась диспетчерская или нечто подобное. Об этом говорила пыльная аналоговая аппаратура годов семидесятых, выцветшие таблицы на стенде, какие-то сложные графики на стенах, специфический, немного изогнутый железный стол-пульт и примитивные крутящиеся стулья без спинок. Металлический диван-скамья сохранился, а вот деревянный просел, продавил кто-то.

– Здесь и будем жить, – сообщила Кретова.

– Я там кровати видел.

– Все видели. Притащим, соберём, кинем на них коврики и спальники. Можно даже попрыгать, если хочется, как у бабушки в детстве.

Я представил, как мы с Иркой дикими кабанами-пятилетками с дикими ребячьими криками скачем на старой «панцирке», и с большим сомнением покачал головой. На первый взгляд, группа действительно нашла идеальное убежище, в котором терраса для наблюдения имеет особенное, если не сказать стратегическое значение.

– Ира, смотри, сколько здесь аппаратуры… Ёлки, как же не хватает в машине дальнобойной радиостанции!

– Считай, отмучились, День, – с оптимизмом ответила Кретова. – Уж из этого добра наш радист Некрасов точно что-нибудь соберёт.

Интересно здесь! Есть всякая мелочёвка, хотя её не так уж много. На полу стоит большой жестяной рупор с обмотанной изолентой ручкой. Тоже аналоговая вещица, без всякой электроники. К ряду узких шкафчиков прислонилась пачка больших стальных листов, явно не имеющая отношения к интерьеру диспетчерской. Странно… Не дано мне понять логику комплековщиков ЦУПа.

В окно была видна прямоугольная привокзальная площадь, почти весь пассажирский перрон, куда прибывали пригородные электрички и редкие пассажирские составы, вокзальчик и строения за ним. Как оказалось, с депо соседствовало ещё одно здание, ранее мной не замеченное. Какая-нибудь мастерская?

«Проклятье, как же нам всё вывезти?» – эта настойчивая мысль, да что там, настоящий крик беспомощного или отчаявшегося человека раз за разом возникал в голове. Вот уж хапнули так хапнули, не по зубам группе такой ништяк!

Здесь действительно наилучшее место для оперативного базирования. Много преимуществ. Но так считали не все.

– Депрессуха здесь полная, – проворчал штурман. – Эх, податься бы сейчас в Сочи, там море, чикули клёвые…

– Какие чикули, Пикачёв, какие такие Сочи? Тебе мерещится, что ли, не выспался? Ладно, ещё успеем насмотреться, надо пристроить технику, полтора часа осталось до заката, – Кретова потянула меня за плечо, предлагая поторапливаться. – Пошли вниз, там, вроде бы, есть гараж.

– Денис, гильзы! – тревожным шёпотом сообщила Кретова.

Гильз было много. Я поднял одну. Пистолетная.

Возле ворот гаража мы с Иркой встали так, чтобы просматривать подходы к зданию, а Спика, включая фонарь, с усилием потянул тяжёлую створку. Щель увеличилась, и штурман исчез внутри.

Впрочем, он почти сразу же вновь появился на свет божий и с показушной горестью спросил:

– Ребзя, а мы что, становимся профессиональной похоронной командой? Я так не договаривался!

Мы с группером переглянулись и совместными усилиями открыли ворота нараспашку. Запах в помещении стоял сыроватый, чуть затхлый, но не больше. Так пахнет плесень в старых подвалах. Гнили не чувствую, трупного смрада тоже. Ноздри тревожно уловили слабое, почти незаметное амбре разложения живой плоти, человеческий нос способен уловить ничтожные следы жуткого запаха. Эта сигнализация – итог нашей эволюции: здесь кто-то умер, берегись, брат, а то и сам помрёшь.

Большой гараж, а это был именно гараж, не пустовал.

В дальнем левом углу бетонной коробки, прижавшись к стене, стоял очень необычный военный автомобиль, а справа… Там у стены, прижавшись плечами, замерли два тела. Точнее уже две мумии в лохмотьях.

– Ничего себе!

Последующие слова группа тоже произнесла одновременно, эмоционально высказались все трое.