Стоит на днях съездить к ним в западный район Данкелбурга. Куплю тортик, мы посидим, выпьём чаю…

А пока я занят тем, что пытаюсь совладать с накатывающей сонливостью и пытающимися выйти из-под контроля ногами. И ещё жду, что меня вырвет… Тошнота начала преследовать меня, как только я немного отдалился от Театра.

Четверг. Часы показывают, что уже начался восьмой час.

Людей становится всё больше на улицах.

И тут меня скручивает приступ! Ломка! Всё тело мелко задрожало, стало чертовски тяжело дышать, перед глазами встало размытое марево… Силясь вдохнуть хоть самый маленький глоток воздуха, я согнулся пополам и широко распахнул рот… Из горла вырвался тихий хрип… Руки задрожали сильнее, стало больно в шее…

Уползая с людских глаз, я на ощупь поплёлся с улицы в переулок. Воздух в лёгких кончается, я перестал вообще что-либо видеть… Под ноги попадается всякая хрень…

Очередной приступ боли в шее, коленях и позвоночнике свалил меня на землю! Так сильно меня ещё не крутило! Я распластался на холодном асфальте…

Упёршись ладонями в землю, я чуть приподнялся и тут же с силой ударил лбом о твердь асфальта, нанеся себе сильное увечье! Мои глаза сразу же смогли видеть намного лучше, а лёгкие в кои-то веки решили вдохнуть спасительный кислород!

Я сумел сесть и отползти к стене… Ломка не отступает, собирая новые силы для повторной атаки… В шее разливается адская боль, способная свести с ума и подвигнуть на самоубийство…

Правая рука сама нащупала что-то металлическое и тяжёлое. Я завалился вперёд и положил на землю левую ладонь, широко раздвинув пальцы. Сделал замах…

С каждой долей секунды перед глазами всё стремительно расплывается. Скоро я уже не смогу разглядеть своих рук… Я нанёс первый удар! Тяжёлая металлическая штука, оказавшаяся сломанной мясорубкой, шмякнула по пальцам! Очень больно, что я даже взвыл, не удержавшись…

Одна вспышка боли рванула навстречу другим… Перед глазами стало яснее, словно я вырвался из оков слепоты… Однако вскоре мир вновь начал терять чёткость… Грудь сдавило… Дышать не выходит…

Я нанёс ещё удар, затем ещё и ещё! С каждым покалеченным пальцем я стряхиваю симптомы ломки, однако они настырно накатывали вновь и вновь! У меня больше нет сил увечить левую руку…

Пришлось ударить себя в висок, но из-за накатившей слабости я сделал это крайне неуклюже и почти не почувствовал боли… Об асфальт звякнуло выпавшее из руки орудие самоистязания…

Я начал медленно задыхаться…

Правая рука вяло лезет в карман, промахивается, вновь промахивается, наконец, кончики пальцев цепляются за край… Я пропихиваю ладонь вглубь, её всю трясёт, так что выходит неловко… Начинаю шарить в поисках пузырька…

Боль выкручивает все жилы! Я пытаюсь заставить лёгкие работать, но решительно ничего не получается! Пытаюсь биться затылком об стену, но это не помогает!

Наконец, мои пальцы хватают совсем маленькую сосуд, плотно закрытый крышкой. Я резко вытягиваю его из кармана и пытаюсь вслепую открыть, вот только левая рука меня совсем не слушается, дрожа, как тряпка на ветру…

Я запихиваю пузырёк в рот и хватаю зубами крышку! Дёргаю головой и открываю несчастную колбочку! Сплюнув пробку в сторону, вливаю в рот мерзкое содержимое…

В пузырьке вакомин – наркотик, производимый дриджами. Когда-то давно я спутался с одним наркоманом, который и подсадил меня на эту дрянь. Вакомин – штука дорогая, так что употреблять его часто не выйдет, что и к лучшему, разумеется. От вакомина рано или поздно умирают все без исключения…

Особенно если превышать дозу…

Употребляя по двадцать грамм в трое суток, можно протянуть лет до пятидесяти, не больше…

Ломка от наркотика не похожа на все другие: она скорее похожа на приступ какой-то болезни… Перед глазами всё плывёт, дышать становится трудно, руки и ноги начинает трясти, и по позвоночнику растекается жгучая боль. От такого приступа вполне можно умереть, если не принять спасительный вакомин…

Я научился бороться с приступами иначе: избавиться от симптомов можно сильной физической болью. Она обязательно должна быть резкой и острой, а не той, что жжёт шею и спину.

Обычно, ритуалы мазохизма помогают побороть накидывающуюся дурноту, позволяя отсрочить время принятия вакомина. Однако рано или поздно влить в себя дрянь придётся, потому что очередной приступ, как сегодня, может оказаться совершенно неодолимым.

Проглотив всё без остатка содержимое пузырька, я провалился в забытьё…

И там было очень погано…

Очнулся от того, что кто-то бормочет нечто несвязное совсем близко… Моргая, я прочистил глаза… В горле жутко пересохло… Голова раскалывается…

Похоже, я не умер…

Кирпичи передо мной какого-то необычного, ярко-бордового цвета. Я отчётливо вижу это в порядочной темноте… Побочные действия наркотика: галлюцинации, искажённое восприятие цвета и звука, головная боль… Всё это вполне можно и вытерпеть…

Разве что сердце начинает работать всё хуже и хуже… Когда-нибудь оно остановится…

Я попытался подняться – ноги лежат на земле непослушными рельсами, а руки скользят и подгинаются. Меня всего шатает… Чувствую себя марионеткой, лишённой нитей…

Меж тем за углом кто-то говорит, и вскоре моё ухо смогло настроиться на голос:

– Кто-то знает, что вы здесь, джентльмены? – у неизвестного молодой баритон.

– Разумеется, никто, мистер Дойл, – бодро ответил кто-то прокуренным басом.

– Хорошо, если так…

– Вы можете нам доверять! – уверил собеседника третий голос, – Мы не какие-то там вшивые предатели – договорённость была заключена больше недели назад. Отступать от обязанностей мы не собираемся!

– Вот только касательно суммы… – вклинился ещё один говорящий, обладающий не голосом, а настоящим мышиным писком.

Ответ некоего Дойла был категоричным и яростным:

– Сумма останется неизменной! Сами же сказали, что была заключена договорённость. Я считаю, что триста тысяч на троих – это более, чем щедрое предложение…

– Да, но, сами же знаете, – робко пробасил курильщик, – Только-только Шона Брюлоу вывели на чистую воду… Мы сильно рискуем: проверки начнутся…

– Так ведите себя осторожнее! Не одни вы рискуете, скажу даже больше: о вас троих никто ничего не знает, и обнаружить вашу связь с Синдикатом будет очень непросто! А нас всех найдут и посадят, стоит Шону открыть рот! Вы хоть знаете, почему на встречу пришёл я? Да потому что Альфреда убили… Взглянув на всё это, пораскиньте-ка мозгами и не говорите мне про риск!

Наступила тишина, совсем непродолжительная тишина. Однако я успел быстро отдышаться и совладать с собой. Следует тихо подняться и бежать отсюда. Мне совсем не улыбается оказаться замеченным какими-то неизвестными людьми, что обговаривают дела, относящиеся к убийствам…