В этой компании я самый юный, как по возрасту, так и по времени, проведённому на сцене. У большинства из присутствующих за плечами скопилось немало постановок, гениальных ролей, аншлагов, провалов, критики, цветов и аплодисментов…

Меня это только ждёт где-то там, в далёком и недалёком будущем…

Деррек и Рик, как заводилы маленького праздничка, выкрикивают что-то радостное и духоподъёмное, отмечая то друг друга, то товарищей, то Константина, то меня. Звучат тосты так величаво и авторитетно, что не поддержать их очередным бокалом золотистого напитка было бы аморальным…

Я краем уха слушаю их, но мои мысли сосредоточены на той самой розе, что в самый последний момент проскочила на сцену. Я уже успел укоротить стебель цветка и вставить его в нагрудный карман пиджака. Сиреневая ленточка змейкой извивается у меня в пальцах. Не сразу я заметил, что на ней написана короткая фраза «Эрне от Катарины»…

Моя первая поклонница…

Ещё долго Рик и Деррек нахваливали меня, называли восходящей звездой, пока не заснули от передозировки алкоголя. Я остался единственным бодрствующим человеком, хоть и изрядно подвыпившим… Как ни старался, но всё-таки напился…

Ленточку я завязал вокруг левого запястья.

В голове шумит. Умения пить явно не достаёт. Из гримёрной я пополз, держась рукой за стену. Ноги меня худо-бедно слушаются, однако доверять им я не могу. Голова безвольно висит на ослабшей шее, словно на куске резины. Брести приходится, пялясь исключительно под ноги.

Длинное серое пальто кажется неприлично тяжёлым.

Я посмотрел на часы – какая-то ерунда. Перед глазами всё расплывается и пляшет безумными хороводами. Целую минуту я потратил на то, что пытался сфокусировать непослушный взгляд на циферблате. Словно обретя собственную волю, мои глаза ходят кругами, шмыгают в стороны, но не хотят концентрироваться.

Кое-как, но я всё же выяснил, что уже шесть часов утра…

Это была славная пьянка, как сказал бы Антоний!

Я же только сильнее убедился в мысли, что все эти попойки, определённо, не для меня. Особенно это ясно ввиду того, что я никак не могу вспомнить, где же в театре выход…

Двигаюсь наугад и тут же понимаю, что моё ярое недоверие своим конечностям было весьма здравым – стоило сделать шаг, как я оступился и упал на четвереньки. После такой встряски голова практически выключилась. Какое-то время я полз, пока не собрался с силами и не смог выпрямиться.

В черепной коробке бушует хреново торнадо, звуки какие-то нечёткие, гудящие… И до сих пор доносятся отголоски пьяных выкриков Деррека…

– А, мистер Рафт! – окликнул меня сторож театра, – Выглядите неважно…

Совсем не помню, как шальные ноги донесли меня до чёрного хода. В конце коридора стоит невысокий пожилой сторож, теребящий толстую газету. Имя у него ещё интересное…

– Вы на улицу собираетесь, мистер Рафт?

– Да.

– Проветриться немного? – хохотнул старичок.

– Нет, нет, – протестующе замахал я руками, – Двинусь домой.

– В таком состоянии? Вам вызвать такси? – заботливо поинтересовался сторож.

Я чуть снова не грохнулся на пол, не дойдя всего десятка шагов до выхода. Слава Богу, успел поймать равновесие.

– Нет, Дагоморт, – внезапно всплыло в сознании имя собеседника, – Я лучше пройдусь, подышу воздухом, может, просохну немного…

– Не советовал бы ходить сейчас по улицам: всякого хулиганья полно.

– Пустое, – я уже повис на ручке двери, – В карманах у меня пусто, а синяки можно и гримом замазать.

– Только потом не говорите, что я Вас не предупредил! – добродушно посмеялся над моей беспечностью Дагоморт.

Я вывалился на улицу. Тут же со всех сторон налетел морозный ветер начинающейся зимы и её когтистый холод. Жар от спиртного начал стремительно остывать, затухать. Взгляд прояснился. Хорошо…

Идти стало значительно легче, чем в душных коридорах Центрального Театра. Пришедшая свежесть дала мне возможность лучше соображать, лучше контролировать собственное тело, хоть и до филигранной точности далеко. Теперь хотя бы можно не бояться падения через каждые две минуты.

Однако упасть следовало. Намеренно. Я опустился на колени, встал на четвереньки и засунул голову в сугроб. Кожу лица ошпарило колючим холодом, пронзило тысячей игл мороза. Снег стал стремительно таять от контакта с разгорячённой рожей, я представил, как вверх поднимается пар…

Лежал бы так всю жизнь, вот только с наступлением весны моё лицо будет погружено не в такой приятный колючий снежок, а в вязкую хлюпающую грязь. Не самое радостное будущее, надо признаться…

Мне стало заметно лучше, так как поднялся я достаточно легко. Слабость в конечностях присутствует, да и в голове словно гудящий трансформатор поставили, но, в целом, я вполне сносно себя чувствую, чтобы идти домой, не напутав при это дороги…

Я глянул под пальто – в нагрудном кармане всё так же красуется ярко-красная роза. Интересно, кто же такая эта Катарина?

Оставим эту тайну на потом…

Я двинулся по улице на северо-восток. Сейчас довольно безлюдно, машин на проезжей части крайне мало, как и желающий пройтись по Данкелбургу пешком. Шесть часов утра, семь часов… да какая разница, сколько сейчас часов, если на небе уже четвёртый день как нет солнца!

Жутко не люблю темноту, так что Неделю Долгой Ночи всякий раз встречаю с неудовольствием.

Проходя мимо одного из переулков, я невольно заглянул в его тёмноту и остановился, поражённый увиденным. Там застыл высокий чёрный силуэт с горящими белыми глазами… Определённо, фантом…

Никогда бы не подумал, что являюсь мистиком и могу видеть пленников тени. Возможно, если мои силы достаточно велики, я даже смогу пообщаться с этим порождением Небожителя, однако этого делать мне никак не хочется. Честно говоря, безмолвная неподвижная фигура фантома меня сильно пугает, хотя и достоверно известно, что эти существа безобидны…

Стараясь выкинуть поскорее из головы ужасные белые глаза, я быстрым шагом двигаюсь дальше. Не хватало ещё радости окунуться в незримый мир Данкелбурга.

А может, это просто галлюцинация? Нет, от выпитого, хоть и в неприлично больших объёмах, шампанского такого никогда не будет, а дрянь я принимал последний раз позавчера… Её эффект давно должен выветриться…

Я застыл на перекрёстке. Ленивый светофор светит красным, никак не желая сменять его на другие цвета. Автомобиля в зоне видимости ни одного, однако я покорно жду зелёного сигнала. Осадок излишне воспитанного детства…

Вспомнились родители. Я навещал их последний раз ещё в начале осени, с тех пор ни разу им даже не позвонив. Старики, должно быть, жутко соскучились. Странно, что мы так редко видимся, ведь живём в одном, хоть и очень большом городе.