на незаданный вопрос: – Она завтра утром уезжает. Или уже сегодня. Попрощаться успеете.

Энцо тоже покраснел:

– Я…

– Да ладно, не смущайся. Лучше посмотри, что у тебя на шее.

– А? – Энцо только сейчас заметил цепочку. – Это…

– Это – она.

Подросток коснулся пальцами теплого серебра. Вытащил подвеску.

– Д-дана…

– Адриенна. И мне кажется, что ты ей тоже небезразличен.

Энцо вспыхнул радостью:

– Ты… думаешь?

– Она же СибЛевран? И герб я посмотрел, черное и синее. Просто так подобные вещи не дарят.

Энцо светился собственным светом. Леоне покачал головой:

– Не забывай, она помолвлена. А мы тоже должны уезжать.

– Я… я должен с ней поговорить!

– Да. Обязан. Вломиться посреди ночи к благородной дане. Спящей.

Краска переползла по шее и куда-то ниже, под одеяло.

– Я… я утром.

– Вот, правильно. Утром и поговорите. Заодно подумай, что ты хочешь ей сказать.

– Я…

Энцо растерялся. А правда – что? Про любовь? Но тут надо и остальное… а он-то пока… он может любить, но что он может предложить дане? Феретти? В котором крыша течет, а стены в трещинах? Себя? Любовь?

Безусловно, не поживи Энцо в купеческой семье, он бы так и сделал. Но… у купцов весьма прагматичный подход к любви. Хоть ты о каких чувствах пой, а семью обеспечь. Или тогда вообще не заводи!

Леоне посмотрел на лицо дана Феретти и едва слышно хмыкнул. Вытянул ноги и приготовился дремать. Лоренцо точно будет занят до утра. Думать будет…

Что сказать, как сказать… эх, молодежь!

Но почему-то Леоне было даже завидно…

* * *

Раннее утро.

Обоз собирается выезжать. Так лучше, до полудня, когда солнце взмоет в зенит и примется безжалостно нагревать холки и макушки, даже защищенные шляпами и капюшонами, еще долго. Можно много проехать…

Адриенна уже сидела в седле.

Раненая рука ныла, но девушка не обращала на нее внимания. А зачем?

Лекарь вчера был, сказал, что заживает… ну и отлично! Даже швы снял, бормоча что-то о чуде… ему виднее! Хотя и было там тех швов…

Мысли Адриенны занимал Лоренцо.

Энцо…

Дан Рокко исправно приносил ей новости, она знала, что парень спит, что проспит еще долго, что с ним все в порядке, но…

Разве сердце этим успокоишь?

Адриенна хотела бы сидеть рядом с ним, держать за руку… нельзя!

Дан Рокко… он хороший, он замечательный, но не стоит забывать, кому он служит. Ей, но и второй хозяин у него тоже есть. И если до Филиппо Третьего хоть что-то дойдет…

Допустим, Адриенну пощадят. А что сделают с Лоренцо Феретти? Лучше об этом даже не думать, прозвище Змеиный Глаз его величество носит по праву, яда там более чем достаточно.

Адриенна подошла к лошади, погладила ее по гнедой гриве…

– Дана!!! – Лоренцо почти вылетел во двор. – Дана Адриенна!

Адриенна развернулась:

– Лоренцо! Дан Феретти…

– Дана, я…

– Дан, я…

И молчание.

А что тут скажешь? Когда язык может произнести только то, что говорить не стоит.

Когда остается только смотреть друг другу в глаза.

Когда и больно, и хорошо…

Адриенна медленно протянула Энцо руки.

Лоренцо взял тонкие пальцы – и коснулся поцелуем. Сначала одной руки, потом второй.

– Я вернусь.

– Я буду ждать.

Кто сказал? Кто ответил? На самом деле это совершенно неважно. Потому что глаза говорят совершенно другое.

– Это – любовь? Правда, любовь?

– Это – действительно любовь? Она такая?

А вслух ничего сказать нельзя. Она не свободна. Он не может ничего ей предложить. И остается только смотреть. И… верить в лучшее?

– Вы примете от меня подарок, дана?

– Да, Лоренцо.

Энцо медленно снял с шеи цепочку с медным крестиком, который ему надела Мия. Сестра сказала, что это хороший человек подарил. И что он помогает…

– Прошу вас, дана…

Адриенна взяла из его рук цепочку. На миг, на долю секунды соприкоснулись пальцы девушки и юноши – и словно разрядом обоих тряхнуло. Такое…

Тепло?

Счастье?

Свет?

Они и сами не знали.

Цепочка с простым медным крестиком скользнула на шею к Адриенне.

А потом Энцо медленно поднес к губам цепочку с вороном и поцеловал птицу. Рассеченная губа лопнула, и на блестящем металле осталась капелька крови. Только никто на это не обратил внимания.

– Я… клянусь.

Адриенна медленно подняла руку, останавливая несказанное. Она понимала Энцо. Именно она, именно с ее даром, знала: сейчас этот юноша клялся любить ее – вечно. И служить вечность…

– Я. Принимаю. Клятву.

Цепочка была достаточно длинной. Достаточно, чтобы Адриенна сделала шаг вперед и коснулась серебра губами. Ровно в том месте, в котором касался его и Энцо.

И показалось на долю секунды присутствующим…

С небес донеслось громогласное хриплое карканье.

Показалось…

* * *

Уже уехал давно обоз, рассеялась дорожная пыль, а Энцо все стоял и стоял. И смотрел ей вслед. Пока Паскуале не коснулся его плеча:

– Энцо…

– Да, дядя?

Карие глаза были безнадежными. Она. Уехала. И солнце светит иначе. И все иначе. И… она уехала.

– Не отчаивайся. Все образуется.

– Разве?

– На следующий год мы снова сюда приедем. А через год ты и вовсе будешь завидным женихом. В этом году деньги приумножили, весной на Девальс сплаваем опять, к осени и неплохо получится. Хватит и в дом вложить, и в дело. А потом и вовсе развернешься.

– И что?

– Я, конечно, не знаю, с кем она помолвлена.

– Да…

– Дан Вентурини не сказал, только глаза вверх возводит. Но не думаю, что это кто-то очень уж высокопоставленный.

– Да?

– Энцо, подумай сам. Твоя дана – очаровательная девушка, умненькая, красивая, с приданым, но… не такого уж высокого полета птица. Нет у нее связей при дворе, нет таких невероятных родственников, а значит, и жених должен быть откуда-то отсюда. С границы…

– Так. – Энцо оживал на глазах. – И тогда…

– Помолвку можно разорвать. Поговоришь с ней, если она согласится. Поговоришь с ним, выплатишь откупные…

– Деньги…

– У вас, благородных, это еще поединком решается, помнишь? Но платить наверняка придется.

Энцо тряхнул головой.

Вот не просто так к ним ходил учитель. Законы Энцо помнил, и отлично.

В случае, если один из помолвленных хочет разорвать сговор, второй имеет право на компенсацию. Причем – разную.

Первый вариант – действительно деньги. Назначают энную сумму… нет, не с потолка взятую, а то зарядить «миллион лоринов» дело несложное.

Сумма должна быть пропорциональна упущенной выгоде. То есть приданому.

Второй вариант – ущерб чести. Тогда мужчины дерутся. А дама может выставить вместо себя защитника. И тут тоже варианты. До первой крови, до смерти…

В зависимости от результата поединка приходится или платить штраф, или судиться, или вообще откупаться…

Опять деньги.

Что ж! Если кто их и может заработать, так это Лаццо. И Лоренцо плотоядно поглядел на дядюшку. Паскуале усмехнулся и взъерошил светлые волосы племянника:

– Понял?

– Понял. Спасибо, дядя.

– Это у вас, благородных, все красиво… люблю, страдаю, помираю. А мы люди простые, купцы, нам как-то жизнь устраивать нужно. Опять же колбаску каждый день кушать… Ты-то как? Пострадаешь – или покушаешь?

Энцо тряхнул головой:

– Вот еще! И позавтракаю, и тренироваться попробую! Мало ли что!

– Так… сначала – к лекарю. А то ишь ты, разбежался…

Энцо кивнул:

– Да. К лекарю!

Надежда.

У него появилась надежда, а это самое главное.

Адриенна

СибЛевран вырастал, словно маяк. Адриенна смотрела на него