– Перед командировкой.

– Как это случилось?

– Он позвонил.

– Вы лжете, – не совсем уверенно сказал Коннер.

– Нет, не лгу…

– Мы прослушивали ваш мобильник, Пейтон.

– Он позвонил мне домой по стационарной линии.

– И что он сказал? – с подозрением процедил Коннер.

– Ничего…

– Отвечайте!

– Он был растерян. Не узнавал меня. Сказал только, что мне грозит опасность, и повесил трубку.

– Опасность чего?

– Он не объяснил.

Коннер взвесил ее ответ в уме.

– Когда вы в последний раз разговаривали с матерью?

– Что?

– Отвечайте.

– По прибытии в Найроби.

– Что она вам сказала?

Пейтон передала разговор, насколько его запомнила.

– Когда вы в последний раз говорили с отцом?

– С отцом? В восьмидесятые годы. Мне было шесть…

– И с тех пор не говорили? Не встречались? Не обменивались электронной почтой?

– Мертвецы электронной почтой не пользуются.

Губы Коннера искривились в улыбке. Он отвернулся.

– Когда в последний раз вы говорили с братом?

Вопрос обескуражил Пейтон.

– С моим братом? Он погиб в девяносто первом…

Пейтон замолчала, но наткнулась на выжидательный взгляд.

– Мой брат был сотрудником ВОЗ, его направили в Уганду проводить информационную кампанию о СПИДе. Он погиб во время пожара в Маунт-Эльгоне.

– Мне известно, когда и где погиб ваш брат. Отвечайте на заданный вопрос.

Пейтон посмотрела на покрытые шрамами от ожогов щеки и подбородок негодяя. Шрамы скрывались за воротником рубашки.

– Вы что, его знали? Вы тоже там были в 1991 году?

Коннер вновь прикоснулся к проводочку у воротника.

– Стоп!

На экране доктора отвели руки от пациентки, но не отошли в сторону. Они переглянулись, словно взвешивая свое решение, и возобновили работу. Тогда еще один человек в хирургическом халате вошел в операционную и направил пистолет на ближайшего медика. Тройка врачей застыла на месте.

Пейтон проглотила ком в горле.

– Я не встречалась и не говорила с братом после Рождества 1990 года в Пало-Альто.

– Видите? Совсем не трудно. Последний вопрос. Назовите логин и пароль VPN-сети ЦКПЗ.

– Нет.

Коннер указал на планшет – медики ждали в бездействии у операционного стола. Из открытой раны на теле Ханны сочилась кровь.

– Сколько она еще протянет на ваш взгляд? Пару минут? Больше?

Пейтон взвесила варианты. Она обладала самым высоким уровнем доступа к закрытой информации – к оперативным сводкам Центра чрезвычайных операций, ведомостям стратегических складских запасов, сообщениям из лабораторий, изучающих новые патогены. Если выдать доступ биотеррористам, они получат полную картину реагирования США на их атаку. Эти разведданные, обновляемые в реальном времени, могли помочь им погубить еще больше людей.

– Мой логин – [email protected]. Пароль – ashaw91#io.

Коннер быстро ввел их на планшете.

– Проблема, когда вы пытаетесь скрыть настоящий пароль, в том, что его легко проверить. Шутки в сторону, Пейтон. Вы должны назвать пароль.

Набрав в легкие воздуху, доктор с нажимом сказала:

– Вам известно, что я – офицер Военно-медицинской службы США. Я приносила присягу защищать население. И Ханна тоже. Выдача секретных данных означает ее нарушение. Я свою присягу нарушать не собираюсь.

– О господи. Ну почему всех здесь приходится убеждать грубыми методами?

Коннер нажал несколько кнопок на планшете.

Через несколько секунд в камеру с шипением ворвался газ. Пейтон почти сразу потеряла сознание.

Коннер прикоснулся к проводочку у воротника.

– Продолжайте операцию. Уотсон нам еще может понадобиться. И приготовьте помещение для допроса Шоу. Только быстро.

Из обзорной комнаты на борту «Кентаро Мару» Коннер наблюдал, как техники вводят Пейтон Шоу препараты. Вскоре ей начали задавать вопросы, и через несколько минут она выдала логин ЦКПЗ. Коннер передал данные в оперативную группу.

– Мы в системе, – сообщил по рации оператор.

– Что видите? Они уже поняли?

– Пока нет. Анализы на сравнение вирусов отложили. Их модель распространения инфекции далека от истины.

– Хорошо. Скачайте всю информацию и уходите.

В своей каюте Коннер просмотрел видео с камер наблюдения. Десмонд отжимался от пола. Трое программистов за стеклянной перегородкой бешено молотили по клавишам. Пространство вокруг них начинало напоминать свинарник, в котором их застал Коннер, – пол усеяли смятые банки «Ред Булл» и обертки готовых блюд для микроволновки.

На следующей линии видна рыжеволосая врачиха из ЦКПЗ. Она была пристегнута к кровати в больничном крыле и пока не просыпалась после операции.

Коннер переключился на Пейтон Шоу. Доктор начала приходить в себя. Пошатываясь, она вошла в крохотный санузел камеры, склонилась над раковиной и поплескала водой на лицо. Подавила рвотный рефлекс, села на пол, прислонившись спиной к стене, и долго смотрела в пространство прямо перед собой. Затем медленно поднялась и разделась. Вода полилась по темным каштановым волосам, омывая изгибы фигуры. Коннер длительное время наблюдал за женщиной. Она не отличалась убийственной красотой, на какую реагирует мужское население, но в ее облике сквозила особая привлекательность – спокойная уверенность. Она магнитом притягивала других, успокаивала их, вызывала желание находиться рядом.

Коннер был полной противоположностью. Он отталкивал, люди от него шарахались.

Ничего. Скоро он создаст такой мир, в котором дети не будут расти, как зверье, в одиночестве, отвергаемые всеми, кому они попадаются на глаза.

* * *

Приняв душ, Пейтон легла на узкую койку; влага с волос впиталась в матрац. Ей было тревожно – за себя, за Ханну, за людей в Кении и во всем мире. Если вирус распространится по земному шару, он унесет миллионы жизней. Если не больше. Такой беспомощной она чувствовала себя всего один раз – в шестилетнем возрасте. В то время ее семья снимала квартиру в лондонском районе Белгравия. Пейтон уснула в своей спальне, как вдруг дверь распахнулась. В комнату вбежала мать, горячо заговорила: «Проснись! Мы уезжаем!»

Мать заставила девочку одеться в чем попало, под руку выскочили из дома. Пейтон, ее сестра Мэдисон и брат Эндрю спешно погрузились в черный кеб, такси помчалось в Хитроу. В ту ночь все четверо покинули Лондон, чтобы больше туда никогда не вернуться.