– Так все и было, – подтвердил Шарль сконфуженно.

Амалия в немом изумлении переводила взгляд с поэта на Шарля и обратно. Нет, мужчины не шутили, не разыгрывали ее. Карел Хофнер неловко дернул рукой, и неосторожное движение решило его жизнь в тот миг, когда он собирался лишить жизни Шарля де Вермона.

– Его брат был в ярости, – добавил поэт. – Все никак не мог поверить в то, что случилось. Ругался последними словами… простите, ради бога… был вне себя. Ваш кузен пытался его образумить, но Альберт Хофнер его оттолкнул. Он увез тело брата, а мы вместе с вашим кузеном вернулись в санаторий, и тут к нам выбежала Натали. Все остальное вы уже знаете. – Он покачал головой. И вдруг спросил по-русски: – Амалия Константиновна, зачем вы пошли на берег? Что вы надеялись там найти?

– Ничего, – ответила Амалия. – Я… мне показалось, что на волнах покачивается какое-то тело. Наверное, я ошиблась.

Шарль де Вермон спросил, в чем дело, и Амалия повторила свои слова на французском. Затем добавила:

– Думаю, это была игра теней. И еще там над волнами летало очень много чаек, вот я и вообразила, что… – Она поглядела на кошку, которая по-прежнему лежала на ее плече, и вздохнула. – Мадам Легран! Все-таки кошка для меня тяжеловата. Уберите ее, пожалуйста.

Сиделка забрала кошку, которая недовольно заурчала. Но мадам Легран улыбнулась и погладила ее, и кошка умиротворенно закрыла глаза.

– Я могу что-нибудь сделать для вас? – спросил Нередин.

– Да, – сказала Амалия. – Позовите моего кузена, пожалуйста. Мне необходимо с ним поговорить.

Поэт удалился. Шарль сжал руку Амалии и поцеловал ее снова.

– Амели, я больше не оставлю вас, – сказал он серьезно. – Мне не нравилось то, что тут раньше творилось, но то, что произошло с вами, – уже чересчур. Я договорился с Гийоме, что займу соседнюю с вами комнату… Вы всегда можете рассчитывать на меня, – прибавил шевалье, волнуясь.

– Я очень рада, что с вами ничего не случилось, Шарль, – промолвила Амалия искренне. Оглянулась на мадам Легран и понизила голос: – Скажите… Мой кузен все время был с вами, когда вы возвращались после дуэли?

– Да, – удивленно ответил Шарль. – А что?

– Он никуда не отлучался?

– Нет, я готов поручиться.

Амалия откинулась на подушки и закрыла глаза. «Боже, какой вздор я спрашиваю… Уж кто-кто, а Рудольф не способен столкнуть женщину со скалы. Хотя… Если вспомнить некоторые мои поступки… Ведь, по правде говоря, никто в целом свете не счел бы, что я могла сделать что-то подобное. Я и сама иногда уже не верю».

Она закашлялась, и мадам Легран засуетилась. Сиделка отогнала Шарля от постели и принесла какое-то обжигающее питье, которое Амалия покорно выпила. Вслед за тем ей пришлось принять несколько лекарств, которые назначил Гийоме.

– У вас волосы мокрые… Не шевелитесь, я вам их вытру. Простите, что мне пришлось вас переодеть… но ни в коем случае нельзя оставаться в мокром платье при чахотке… – все говорила и говорила заботливая женщина. – Шевалье! Вы мне мешаете!

Шарль объявил, что отойдет в угол и не сдвинется с места, но, как только мадам Легран отошла, снова подсел к постели и взял Амалию за руку.

– Анри готовит для вас горячую ванну… Будем надеяться, что все обойдется. Ах, опять эта кошка, что за наказание! – воскликнула мадам Легран. – Шевалье, возьмите ее и не позволяйте взобраться на постель. Вообще вынесите ее за дверь… Все-таки доктор Гийоме прав – животным в санатории не место.

Нередин привел Рудольфа, как и просила Амалия, но мадам Легран не пустила его к больной, на которую к тому же покушались. Баронесса отправилась принимать ванну, потом ей опять пришлось пить лекарство и грог, чтобы не простудиться, и Рудольф был вынужден ждать несколько часов, прежде чем ему сообщили, что кузина может его принять.

Амалия предусмотрительно услала Шарля, чтобы избежать повторения стычки, и шевалье с большой неохотой удалился, на всякий случай сообщив, что будет поблизости. Мадам Легран впустила Рудольфа и тактично вышла из комнаты.

Амалия хотела произнести «Здравствуйте, кузен», но слова замерли у нее на губах, едва она увидела, во что превратилась физиономия Рудольфа. На скуле немецкого агента красовался роскошный синяк лилового цвета, глаз заплыл зеленым, а возле губы алел свежий кровоподтек.

Услышав смех Амалии, Рудольф вздрогнул и надулся.

– Простите, кузен, – принялась извиняться Амалия, отсмеявшись. – Честное слово, со мной что-то не так после падения в море. Обычно я не столь легкомысленна, уверяю вас.

– Если я найду того, кто столкнул вас со скалы, – проворчал Рудольф, – я ему голову оторву! Честное слово, я хотел как-то помочь вам, но вы и сами знаете, как я отношусь к воде. Счастье, что Шатогерен оказался поблизости. Он так быстро вытащил вас, что вы толком не успели наглотаться воды. А ваш поклонник… – Он дотронулся до скулы и поморщился.

– Шевалье очень сожалеет о происшедшем, – сказала Амалия. – Шевалье не знал, что вы боитесь воды.

– Ладно, дело прошлое, – вздохнул Рудольф. – Вы уже знаете о дуэли? Ничего более странного я не видел. И с чего вдруг Хофнеру вздумалось застрелиться?

– Ну, это не первое странное самоубийство, о котором я знаю, – задумчиво промолвила Амалия. – Вам удалось узнать что-нибудь новое?

– Вздор, – фыркнул фон Лихтенштейн, – чистый вздор! Как я и предполагал, все дело не стоит выеденного яйца. Оказывается, богемский кронпринц покончил с собой, и теперь все они там дрожат, как бы правда не вылезла наружу. Объявили зачем-то, что он умер от чахотки, доктор Брюкнер – вот ведь осел – с готовностью подтвердил, что так оно и было. Кстати, насчет доктора Брюкнера. Он должен был приехать вчера вечером, но почему-то не приехал. Как вам такой поворот нравится?

– Совсем не нравится, – отрезала Амалия. – Но еще меньше мне нравится то, что братья Хофнер вчера пытались убить моего соотечественника, поэта Нередина. Передайте Эстергази: если он еще раз позволит себе что-то подобное, я сразу же напишу письмо куда следует, и их хваленая тайна окажется на первых полосах всех европейских газет. Нередин совершенно постороннее лицо!

Рудольф нахмурился:

– Ну, если Эстергази счел Нередина вашим человеком…

– Это не так, – возразила Амалия.

– Тогда получается, что вчерашнее покушение и сегодняшнее – звенья одной цепи, – буркнул Рудольф. – И я не знаю, верите вы мне или нет, но мне это совершенно не по душе.

– Значит, в воду меня столкнул Альберт Хофнер? – спросила Амалия.

Граф фон Лихтенштейн с недоумением воззрился на нее.

– Вряд ли такое возможно. Он повез тело брата обратно на виллу, а та находится в совершенно другой стороне.

– А не мог Альберт обмануть вас и вернуться сюда каким-то кружным путем?

Рудольф покачал головой: