— Послушай себя, вожак! Ты готов поступить так, как поступали амелуту, которые охотились на нас, как на зверей! Она же живое существо! Не игрушка в лапе!

— Мною движет желание дать нашему роду надежду.

— Нет, Варн, — тихо ответила Чара. — Шкура врать не может. Это твоя надежда горит на ней. Не надежда семьи. И она не оправдывает твоего поступка.

Вожак напрягся, но через мгновенье вернул себе контроль над эмоциями, снова став своего привычного цвета.

— Я не буду врать семье. Да, и моя — тоже. Чара, скоро в твоём гнезде свершится долгожданное событие: ты подымешь к небу детёныша моего брата. Ты и никто другой извлекал это яйцо. Ты и никто другой будет наблюдать за тем, как трескается скорлупа. За благословением твоего пути как самки-воспитательницы мы прилетели сюда, к Сёстрам, и для меня большая честь быть с тобой в эти минуты. Но Чара. Представь себе на мгновенье, что ты не детёныша мужа будешь воспитывать, а получила возможность прижать к шкуре свою кровь от крови. И кто-то встал у тебя на пути…

Варн отскочил в сторону, едва избежав попадания острых когтей в глаза. Ещё не успели погаснуть вспышки от стремительного превращения Краца, который резко сменил облик, чтобы удержать на месте рвущуюся в бой самку, уже тоже начавшую изменение. На ней не было ни одной цветной чешуйки. Чёрный — воплощённый гнев.

— Вожак, ты разум потерял?! — возопил Крац. — Мы на священной земле! Кто ж так резко взывает к древнейшим инстинктам самки! Тебя что, головой с Надвратного пика уронили?! Да помоги же!

Варн напрягся и перешёл в среднюю форму. Это заняло какое-то время, которое Крац продолжал бороться с Чарой. Обретя рост и силу, необходимую для задуманного, вожак склонился над головой самки и резко надавил на определённые точки в основании шеи, не щадя, с когтями. Самка вскрикнула, шкура начала медленно менять чёрный цвет на обычную расцветку. Затихла. Давление её гневных мыслей ослабло, и Крац отпустил её.

— Теперь ты понимаешь, Чара?

Самка молчала.

— Я каждый день посылаю вещание с проклятьями предкам, хотя все знают, что это грешно. Каждый день стыжусь смотреть в глаза вам, самкам, потому что в отличие от вас имел уже это счастье — прижимать чешуя к чешуе собственную кровь. Смешивать влагу, получать новый, ни с чем не сравнимый аромат. Ставить на крыло, учить первой охоте, делить один на двоих ещё тёплый кусок мяса. Я видел, как прервался цикл каждого из них.

— Вожак, мы скорбим о твоей утрате… — попытался сказать Крац, но Варн прервал его.

— Да, это моя надежда. Скажи, Чара, ведь ты понимаешь эту надежду? Имею ли я право мечтать о новой крови? Чтобы снова испытать всё это?

— Имеешь, — вещание было едва слышным. С примесью глубокой горечи, знакомой только самкам.

Некоторое время они молчали. Потом сбросили личину среднего облика и снова встали друг перед другом. Тишина мыслей убивала настроение куда быстрее, чем обычная.

— Ты не отступишься, — сказала в итоге Чара. — В этом ты похож на моего мужа. Я верю своему чутью, вожак. Оно не раз спасало и твою жизнь. Сейчас я чую беду. И моё сердце успокоится лишь тогда, когда уходящая в небо тебе откажет. Или если ты одумаешься.

— Я принял решение. А уходящая в небо мне не откажет. Не сможет.

Самка снова посерела.

— Что ты задумал, вожак?

— Сделать её наездником.

Крац и Чара замерли, словно увидев, как рушатся горы, что были им домом.

— Что сделать…

— Получив дар вещания, она не сможет противиться моим эмоциям. Ты сама знаешь, жена моего брата, насколько они сильные. А сразу после обряда они затопят её с головой. Ей не дано с этим совладать.

— Варн, не делай этого! А что, если она сможет тебе противостоять, ты хоть представляешь последствия?!

— Никто не способен сопротивляться полёту. А она уже отравлена его ядом. Приняла его в себя до самой последней капли.

— Ты дал ей…

— Дал. Яд пустоты уже управляет её мыслями и решениями. Она может пытаться бороться с ним, но в ближайшие два дневных цикла это будет бесполезная битва. Против тяги к небесам не могут выстоять самые разумные доводы. Особенно, если они влиты в мысленную паутину при помощи вещания. Она разумна. Она чует. Но сейчас её поступками правит сердце и жажда неба. Всё. Разговор окончен. Сар-Ги-Чара. Ты семья мне и семья моей семьи. И сказанное ранее моё слово — слово вожака, — он выделил последние слова, на которые его соплеменники среагировали замершей позой и зелёным переливом. Самец пришёл в себя первым:

— Вожак, я не спорю с твоими решениями, но согласен с Чарой, — сказал Крац. — Может, стоит подумать? Ведь уходящие в небо это не амелуты. Это существа, с решениями которых даже Сёстры считаются! Утолив печаль своего сердца, не навлечёшь ли на себя божественный гнев?

— Вы слышали моё слово?

— Да.

— Да.

— Завтра на заре я поговорю с ней. И я вызову на бой каждого из вас, если кто-то словом или вещанием просветит уходящую в небо о моих планах! Вестники Изнанки — те же амелуты. Просто связаны долгом и не суть Рахидэтели. Всё будет просто.

С этими словами он развернулся и ушёл прочь.

Крац подошёл к Чаре и приобнял её за плечи.

— Может, обойдётся?

В ответ Чара поднесла ладонь ко рту, открыв пасть, блеснувшую клыками. Резким движением она нанесла на основание большого пальца маленькую, но кровоточащую рану.

— Не успеет зажить эта царапина, как он пожалеет о своём решении, — сказала она.

Следующее утро встретило Иру новостями — среди оставшихся за пределами Заповедного леса нашлись желающие ехать. Немного. Трое людей, двое эйуна. В основном лично обязанные герцогу и барону. Кроме одного мужчины-амелуту, у которого на болотах сгинул родственник. То ли шурин, то ли зять… В письме, принесённом птицей, говорилось, что мужчина не готов сражаться на одной стороне с дайна-ви, но умоляет вестницу позволить поехать взглянуть хотя бы на могилу. Клялся защищать творца. Ира долго размышляла. Отказать человеку в праве посетить могилу близкого — грязно. Тем более что от Линно-ри она доподлинно знала, что рабов те хоронили как полагается, а не отправляли трупы в Топь, не сжигали и не… в общем, могила, если этот человек уже мёртв, имела место. Но также она прекрасно понимала, что фактически своим согласием пригласит в отряд того, кому есть за что отомстить