её попутчикам. Этими мыслями она поделилась с бароном и дайна-ви. Каю поручился за его отменную дисциплинарную репутацию, а Лэтте-ри напомнил, что они могут за себя постоять.

Решив все формальности, Ира отправилась пройтись. Противиться этому желанию, находясь в Каро-Эль-Тане, сложно. Тут было так хорошо, что отсиживаться в четырёх стенах казалось преступлением. Она отходила всё дальше и дальше от селения, кружа вокруг замка Эрроин, но не приближаясь. Ласкала зверушек, любовалась на бабочек, валялась среди цветов и чувствовала себя попавшей в детство. Тревожные мысли постепенно покидали её, оставляя после себя пустоту, которая сменялась глубоким спокойствием. В очередной раз обойдя красивую полянку, она упала на траву и погрузилась в созерцание проплывающих облаков.

Ира успела проследить путь «зайчика», «кораблика», «тарелки с курицей» и «собачьего носа», когда обзор закрыла здоровая тень. Она подскочила, оглянулась и увидела вожака виверн в своей «посерёдке» форме. Вблизи костные наросты и здоровые крылья производили пугающее впечатление. Да и рост в этом обличье у ящера был больше. Он подавлял, хотя стоял в довольно расслабленной позе. На неё снова смотрели всё те же дымковые глаза с переливами. «Жаль. Со зрачком как-то удобнее».

— Светлого дня. Я, наконец, готов объяснить тебе суть моего предложения.

— И тебе светлого дня.

Ира подскочила было, но здоровая лапа, упавшая на плечо, остановила её, не позволив встать. Виверн аккуратно сел рядом на траву, полубоком, чтобы крылья не упирались в землю.

— Ты ведь ничего не знаешь о нашем народе, да?

— Нет. Ничего. Ну кроме того немногого, что успел рассказать герцог Альтариэн.

— И много он рассказал? — по шкуре проползла, виляя меж чешуи, чёрная нить.

— Не-а. Мол, амелуту вас не любят, проклятье какое-то было, с харасса не дружите. Но в чём суть ссоры, не уточнил. То, что за руки с вами можно подержаться, — редкость. Объяснил тем, что я должна сама узнать вас получше, а не пугаться заранее. А что, есть что-то, чего мне нужно бояться?

Ей показалось, что ящер выдохнул сильнее обычного.

— Нет. Бояться не нужно. Не тебе. Мы не пораним, не нападём и не обидим уходящую в небо.

— Хорошо. Так в чём твоя просьба?

— Я хочу предложить тебе смешать нашу кровь.

Ира состроила непонятливую гримасу, а потом, вспомнив, что «кривляние морды» для ящера, такая же китайская азбука, как для неё переливы шкуры, спросила:

— В смысле?

— Это такой обряд. Делается надрез на лапа… ладонях, и перемешивается кровь.

— А зачем?

— Этому нас научил один амелуту. Тебе уже сказали, что этот народ не может с нами нормально общаться и тем более прикасаться, не испытывая плохих эмоций. Но исключения случаются. Очень редко, но рождаются те, кто не подвержен брезгливости. Мы общаемся в основном с мужчинами, поскольку амелуту не дают своим женщинам углубить знакомство с нами.

— Ну… учитывая их строгие нравы, это, наверное, ожидаемо. Вы слишком… — она чуть не сказала «соблазнительно выглядите» и оборвала фразу. Но по тому, как ящер наклонил голову, поняла, что он прочёл её не облечённую в слова мысль, хоть и не стал концентрировать на этом внимания.

— Возможно, дело и в этом. А вот мужчины, свободные в своих решениях и поступках, приходили к нам в горы, ведомые внутренним зовом. И общее у них было одно — непреодолимая тяга к небу. Сначала мы просто наблюдали. Нам было приятно общаться, наконец, с теми, кто не испытывал по отношению к нам грязных мыслей. Мы же их слышим. Сама понимаешь, как больно без повода быть предметом ненависти. С первым пришедшим так амелуту мы наладили тёплые отношения, а одна из наших самок одарила его дружбой. Но как бы ему ни нравилось у нас, он должен был вернуться в Низины, к семье. И перед уходом предложил той самке скрепить дружбу кровавым братанием, как принято у амелуту. Есть у их солдат такая традиция. Она не отказала в просьбе, и они смешали кровь. А дальше произошло непредвиденное. Это простое действие изменило обоих. Они стали первой парой. Нир-за-хар и его наездник. И смогли летать вместе.

— Погоди, я не понимаю. А раньше что? Не могли?

— Ну, в принципе, мы можем в средней форме ненадолго поднять кого-то в воздух, но долго летать… Полёт требует сосредоточенности, с отвлекающим грузом это не самое удобное занятие. А в старшем облике наша шкура очень толстая. Мы не архи, чтобы чувствовать наездника. Погрузить в вещание во время полёта невозможно. Свались с нашей спины — мы и не заметим. Не узнаем о том, что наезднику плохо, что надо сбавить скорость или лететь пониже. А таскать в лапах — на землю принесёшь мешок сломанных костей. Вы хрупкие… Совместный полёт становится возможным только после братания. Наша самка настолько прочувствовала партнёра, что они смогли летать. К тому же… — он почесал кончик носа когтем. — Ты знаешь, как мы добываем себе пропитание?

— Нет. А что, как-то по-особенному?

— Да нет. Разве что предпочитаем сырое мясо.

Ира поперхнулась. Мясо. Сырое. Ящерицы. Охотники.

— Что, совсем-совсем не едите другую еду?

— В средней и старшей формах — нет. В младшей можем съесть палёное на огне, если без всяких ваших трав. Соль приятна на вкус. Но растения — никогда. Только мясо.

«Это ж сколько мяса надо, чтобы прокормить семиметровую тушу?! Хотя края у них живностью обильные…»

— Много. И желательно получать питание вовремя, потому что голодный нир-за-хар — злой нир-за-хар. Мы отбрасываем свойственную нам рассудительность разумных, если голодны. Уходим в старший облик и начинаем охотиться. В этом обличье мы не видим форм. Различаем только цветовые пятна. Если пятно рыжее, как пламя костра, это — пища. Нас очень не любят жители деревень. Ладно, стащили архи или ещё какую живность, но в таком состоянии, не разобравшись, и пастуха прихватить можем. Они для нас — на одно пятно. Контролировать себя трудно.

Ира с трудом давила в себе желание отползти подальше. Ну почему он не пришёл на разговор в «младшем» виде? Большой, крупный. Хищник! Мысленно стукнула себя по рукам. Разумный. На священной земле. А вкусовые предпочтения у всех свои. Да и сыт он вроде как.

— Я отнесу всё, что ты подумала, на страх неожиданного и нового. Но постарайся не думать о нас подобным образом. Это обидно. Мы не убийцы. Мы разумны, а значит, делаем всё, чтобы поесть вовремя и не доставлять проблем другим разумным творениям Сестёр.

Эта фраза привела Иру в чувство. Зазря обидела существо, которое так открыто и так