Мои колени подгибаются. Такер подхватывает меня. Около минуты он прижимает меня к себе, одна рука на моей спине, поддерживая меня, другая на моей шее. Он прижимает мою голову к своей груди. Его сердце отчаянно бьется, дыхание вырывается паническими выдохами.

— О Господи, — выдыхает он.

В одной из его ладоней есть что-то. Я отодвигаюсь, чтобы рассмотреть это. Это длинный серебристый баллон, похожий на огнетушитель, только меньше и легче.

— Медвежий репеллент, — говорит Такер. Его лицо бледно, глаза расширены от тревоги.

— Оу. Так ты мог со всем этим справиться.

— Я старался рассчитать направление, в котором его нужно распылить, — говорит он с мрачным смехом. — Не знаю, успел бы сделать это вовремя.

— Все наша вина, — я соскользнула вниз, сев на землю рядом с его ногами. — Мы перестали разговаривать.

— Точно.

Я не знаю, что он слышал, что подумал.

— Я хочу пить, — говорю я, стараясь отвоевать для себя немного времени, чтобы придумать отговорку.

Такер засовывает баллон в свой рюкзак и достает бутылку воды, открывает ее и наклоняется ко мне. Он подносит бутылку к моим губам, выражение его лица все еще напряженное от пережитого ужаса, его движение настолько отрывисты, что вода выплескивается мне на подбородок.

— Ты предупреждал меня о медведях, — запинаюсь я, отпив несколько глотков воды. — Нам повезло.

— Ага. — Он поворачивается и смотрит на тропу в том направлении, куда ушла медведица, затем снова на меня. В его глазах читается вопрос, на который я не могу ответить. — Итак, нам очень повезло.

Мы не говорим об этом, а просто спускаемся вниз и уезжаем в Джексон. Позже этим утром мы возвращаемся в дом Такера за его лодкой и проводим день на реке Снейк, рыбача. Такер поймал несколько рыб и бросил их обратно. Ему удалось поймать радужную форель, и ее мы решили оставить на обед вместе с рыбой, которую он поймал вчера. И до момента, когда мы оказываемся на кухне в доме Эвери, где Такер учит меня разделывать рыбу, он не вспоминает о медведе.

— Что ты сегодня сделала с медведем? — спрашивает он, когда я стою у кухонной раковины, стараясь сделать точный разрез на животе рыбы, так, как он учил меня.

— Это так грубо, — жалуюсь я.

Он поворачивается, чтобы посмотреть на меня, его выражение напряженное, как и всегда, когда я стараюсь ускользнуть от темы. Я не знаю, что сказать. Какие у меня варианты? Рассказать правду, что против единственного правила, которое рассказала мне мама о потомках ангелов: Не говори людям — они не поверят тебе и даже если поверят, не смогут справиться с этим. И вариант два: придумать какую-нибудь невообразимую ложь.

— Я спела медведю, — попыталась я.

— Ты говорила с ним.

— Я просто напевала ему, — говорю я медленно. — И все.

— Я не такой уж глупый, знаешь, — отвечает он.

— Я знаю. Так…

Нож соскальзывает. Я чувствую, как он скользит ниже моего большого пальца, проходит через кожу и мышцы. И мгновенно выступает кровь. Инстинктивно я прижимаю пальцы к порезу.

— Окей, чья это была гениальная идея дать мне в руки нож?

— Рана нехорошая. Вот, — Такер разжимает мои пальцы, чтобы прижать к ране кухонное полотенце. — Прижми его, — приказывает он, отпуская, и бросается вон из комнаты. Мгновение я прижимаю полотенце, как он сказал, но кровотечение уже остановилось. Я чувствую себя странно, снова с легкой пустотой в голове. Я прислоняюсь к столу, голова кружится. Моя рука начинает пульсировать, затем вспышка жара, подобная прикосновению крошечного язычка пламени, пронзает меня от локтя до кончиков пальцев. Выдыхаю. Я могу почувствовать, что порез затянулся, ткани соединились воедино.

Мама была права. Моя сила растет.

Через мгновение странное чувство исчезает. Я убираю полотенце и рассматриваю руку. Но сейчас на ней виден только небольшой порез, чуть больше, чем ссадина. Кажется, что заживление уже завершилось. Я аккуратно сжимаю и разжимаю пальцы.

Такер появляется с тюбиком антибактериальной мази и достаточным количеством бинтов, чтобы перевязать небольшую армию. Он сваливает все это на стол и быстро подходит ко мне. Я снова накрываю полотенцем свою ладонь и прижимаю ее к груди, готовая защищаться.

— Со мной все в порядке, — говорю я быстро.

— Дай мне посмотреть, — приказывает он, протягивая руку.

— Нет, все, правда, нормально. Там только ссадина.

— Это глубокий порез. Нужно забинтовать его.

Я медленно опускаю руку. Он аккуратно берет ее и поворачивает ладонью с порезом вверх, после чего убирает полотенце.

— Видишь? Просто небольшая поверхностная царапина.

Он сосредоточенно вглядывается в мою ладонь. Я задержала дыхание, говоря себе расслабиться. Просто веди себя как обычно, так, как говорила мама. Я смогу объяснить все это. Я должна все это объяснить.

— Ты собираешься прочитать будущее по моей руке? — говорю я со слабой улыбкой.

Его губы изгибаются. — Я был уверен, что придется накладывать швы.

— Нет. Ложная тревога.

Он садится, чтобы перевязать мою рану. Он очищает ее водой, наносит немного мази, затем аккуратно накладывает повязку. Мне становится легче, когда повязка скрывает порез, и Такер наконец-то не может больше смотреть на него.

— Спасибо, — говорю я ему.

— Что с тобой происходит, Клара? — его взгляд, когда он смотрит на меня, напряженный и обвиняющий, полный обиды, из-за чего у меня перехватывает дыхание.

— Что… что ты имеешь в виду? — заикаюсь я.

— Я думаю… — начинает он. — Я не знаю, что я думаю… Я только… Ты просто…

И после он не произносит ни слова.

Наступает самая большая и нелепая тишина за всю историю. Я смотрю на него, неожиданно обессиленная всей той ложью, которую сказала ему. Он мой друг, а я вру ему каждый день. Он заслуживает лучшего. Я хотела бы рассказать ему все, больше чем хотела чего-либо в своей жизни. Хочу стоять перед ним и быть настоящей собой, сказать ему все. Но это против правил, и это не те правила, которые можно запросто нарушить. Я не знаю, какими будут последствия моего признания.

— Я — это просто я, — тихо говорю я.

Он усмехается. Берет полотенце и рассматривает его, моя поразительно красная кровь впиталась в белый ворс в его середине. — Я хотя бы узнал, что у тебя может идти кровь, — говорит он. — Это уже что-то, я думаю. Значит, ты не полностью неуязвима, правда?

— Хорошо, — возражаю я так саркастично, как только могу. — Ты что, думаешь, что я что-то вроде супергероев? Уязвима только для криптонита[74]?