— Ты не имела права произносить его фамилию, — разозлилась, осознавая с горечью, что подставилась на ровном месте. — Лучше бы своего Гришаню вспомнила.

Илонка вперила в меня злостный взгляд.

— «Мой Гришаня» – уже не мой, если ты забыла и он всего лишь мелкая сошка.

— Ага, мелкая. А с Удовиченко он просто так дружит, да?

В общем, пока мы выясняли отношения, разоравшись на весь салон, кто к кому должен был обратиться за помощью, пропустили появление Егора. Он с таким остервенением рванул дверцу, что мы подскочили на месте, прижавшись друг к дружке.   

— В машину! — процедил, грозно окинув взглядом мои плечи и неприлично подскочившее платье. Пофиг. Сердце так сладко заныло, что стало всё равно.

Тимохина отреагировала первой, выскочив со своей стороны.

— Ну, чего сидим?!! Или тебе особое приглашение надо?

Прихватив сумку, я прошмыгнула мимо него в опасной близости, успев непроизвольно вдохнуть чисто мужской запах парфюма. Блин, аж коленки подогнулись от нахлынувших воспоминай.

Мы разместились на задних сидениях и напряженно наблюдали за отсвечивающей ослепительной белизной в свете фар футболкой Студинского. Илонка начала икать, что с ней всегда случалось в стрессовых ситуациях, а я кусала губы, переживая и радуясь одновременно.

Если одним словом, то никто перед нами и не думал извиняться.

Генка о чем-то втирал Егору, оживленно размахивая руками. Лысый околачивался неподалеку, разговаривая по телефону. Тот промежуток времени, что они общались, показался бесконечным.

Наконец послышался гулкий смех Бердника и мужчины обменялись рукопожатиями. Развернувшись к БМВ, Егор удивленно вскинул брови, заметив меня на заднем сиденье. Нет, нет. Я ни за какие деньги мира не пересяду наперёд, особенно когда у него такое обозленное лицо. 

— Спасибо, ик… — Илонка шмыгнула носом и виновато зыркнула на меня.

Егор никак не отреагировал, бросая быстрые взгляды по зеркалам и выехал на дорогу. Я видела, как он играл скулами, что свидетельствовало о высшей степени раздражения, и тоже молчала.

— Вы… ик… не злитесь на Лидку, ик… это я виновата. 

— Разберёмся, — Егор как-то странно посмотрел на меня, от чего по всему телу закололи иголочки.

Оказывается, я соскучилась. Можно бесконечно долго перечислять, чего именно мне не хватало, но на  первом месте всегда будет стоять ОН. Он – это и насмешливая улыбка, и холодные голубые глаза, и магнитное поле, в которое попала с самой первой встречи. Это запах, звучание голоса, да блин… дофигища всего. И именно сейчас я особенно остро чувствовала себя голой под его пристальным взглядом.

— Нет, ик… вы всё же поверьте ик… без всяких там ик… «разберёмся», — не унимался подруга, примирительно сжав мою руку.

Да ладно. Чего уж там, после боя руками не машут. Все мы в порыве паники слегка того, неадекваты.

— Хватит уже об этом! — Егор устало потёр глаза и уточнил у Тимохиной адрес. Она, продолжая заикаться от волнения, с трудом объяснила куда ехать. Я же забилась в самый угол, чтобы не мельтешить в зеркале. Не спасло. Егор повернул его так, что я вновь попала под ледниковый обстрел.

Когда фигурка Илонки скрылась в подъезде, напряжение в салоне увеличилось в разы. 

— Садись вперёд! — скорее приказал, нежели попросил. — Поговорим, глядя друг другу в лицо.

— Мне и так не плохо.

Чертовое платье ни в какую не получалось опустить как следует. Не мудрено, что нас спутали не пойми с кем.

— Лида, я жду! Не заставляй повторять дважды. Мы не сдвинемся с места, пока ты не пересядешь!

Смысл откладывать то, что и так неизбежно? Глубоко вздохнув, пересела. Егор сдал назад, выруливая со двора.

— Я ведь просил сидеть на жопе ровно! Мозги у тебя есть? — набросился, стоило выехать на  проезжую часть.

Никогда раньше не было так стыдно. Эмоционально прорвало, хотя до этого чувствовала себя будто в вакууме. Не ждала понимания или сочувствия. Его раньше не было, откуда взяться сейчас. Но мог бы просто и помолчать. И так было тошно.

— Если мне не изменяет память, ты говорил о периоде, когда тебя не будет в городе. Насколько я знаю, ты уже давно приехал, — ответила тихо, делая вид, что мелькавшие мимо полуосвещенные улицы намного интересней его самого. На деле же… на деле боролась с подступившей обидой, грозившей вылиться грандиозными слезами. Обидно. Как же всё-таки обидно.

— Следим?

— Больно надо.

Его челюсть напряглась и взгляд потемнел. Сразу стало неуютно. Захотелось схватить сумку и выскочить на ближайшем светофоре. В ушах шумело. Ничего не могла слышать. Только ощущать.

Хотелось обхватить руками его шею, спрятать лицо на сильной груди и расплакаться. Обрести долгожданное успокоение. 

— Девочка моя, если МНЕ не изменяет память, то ТЫ должна ещё быть в больнице, — прозвучало подозрительно мягко.

— Я выписалась раньше, — скрестила на груди руки, показывая, что мне плевать на его просьбы, предостережения и угрозы вместе взятые. Сколько можно? Почему нельзя просто взять и спокойно поговорить? Спросить? Я бы ответила. По щеке покатилась слеза. Одна, но такая предательская. Отвернулась, украдкой стирая нежелательное проявление слабости.   

Егор протяжно выдохнул, останавливаясь возле моего подъезда.

— Значит так! Раз ты в полном здравии настолько, что шляешься по бандитским клубам…

— … я не знала, что «Velvet» Бердника! — ощетинилась, повернувшись. Он посмотрел на меня как на провинившегося ребёнка: снисходительно, с величайшим запасом терпения и только сцепленные челюсти говорили о том, что это терпение не резиновое. Ещё чуть-чуть и ему придет конец. Пришлось опустить голову, пряча глаза.

— то завтра… — продолжил, сделав небольшую паузу, — ты выходишь на работу на прежнее место с одной незначительной поправкой.

Удивленно вскинула голову. Зачем это ему? Зачем это мне?

— Я…

— Даже не думай ослушаться, за тобой числиться должок. Будешь работать до тех пор, пока не рассчитаешься.

— Но…

— За зарплату не переживай – на хлеб хватит. — И уже привычно положил тяжёлые кисти рук на руль, всматриваясь в потухшие окна.   

Я заторможено проследила за бездомным котом, переваривая услышанное. Вот и нагрянуло наказание. Благо, Студинскому далеко до Удовиченко. На языке вертелось тысяча вопросов, но все  умело стали в очередь, ожидая подходящего времени, кроме одного:

— Егор, а Бердник… ты с ним разве ещё общаешься?

Думала, наброситься, мол не твоего ума дело и так далее, но Егор задумчиво побарабанил пальцами об руль, продолжая смотреть на