— Он меня уважал и до этого! — возразил берз. И тут же заткнулся, увидев выражение лица сына Алоя.

— На пути к Власти не бывает мелочей! Пока ты был простым воином, твои слова, взгляды и жесты не имели никакого значения. Теперь все иначе: на тебя смотрят даже тогда, когда ты ходишь по нужде. Ты — Великий Вождь. Значит, должен быть велик во всем!

— Я… не люблю лгать… — угрюмо буркнул Алван.

— Ты не сказал ни слова лжи… — ухмыльнулся белолицый. — А то, что подумал Маалой — его дело…

— Но это же все равно неправда!

Гогнар прищурился… и кивнул:

— Да, неправда: планы военной кампании разрабатываю я, а не ты. Только знать об этом твоим воинам необязательно. Ибо берз может быть всего один. Ты! И они должны верить в то, что череда великих побед — следствие твоей мудрости и твоей удачи…

— Я? А почему не ты? — неожиданно для самого себя спросил Алван.

Лайши отрицательно помотал головой и усмехнулся:

— Для меня этот титул мелковат…

…Взгляд на посланника бога — эрдэгэ Гогнара, сын Алоя, — едущего на лошади справа и чуть позади — и настроение у берза испортилось окончательно и бесповоротно: белолицый лайши смотрел на стены Фриата совершенно равнодушно! Так, как будто захват города был для него чем-то обыденным. Вроде правки клинка.

А может, так оно и было? Может, в памяти этого воина жили все победы его великого отца?

«Касым прав…» — мысленно вздохнул Вождь Вождей. — «Непобедимый воин, чью саблю держат девять багатуров, не может быть никем, кроме сына Субэдэ-бали. Или… его воплощения!!!»

Последняя мысль заставила Алвана успокоиться: для бога Войны, сошедшего на Диенн, титул Вождя Вождей какого-то одного народа был действительно мелковат…

Настроение мгновенно улучшилось, и берз, пришпорив могучего черного жеребца из конюшен одного из дворян Морийора, заставил его нырнуть в полумрак захаба.

Когда глаза привыкли к темноте, Алван осмотрел испещренный бойницами свод, потом — поднятую вверх решетку, отметил, что на земле не видно ни одного тела и усмехнулся: благодаря воплощению Субэдэ-бали под каменным сводом, усыпанным бойницами, не пролилось ни капли крови. Как и в большей части огромного, в полтора раза больше, чем Вирент, Фриата…

«Не война, а прогулка какая-то…» — подумал он, дождался, пока конь доберется до поворота, и вгляделся в лица дворян, согнанных на площадь перед воротами.

…Как и предсказывал сын Гогнара, настоящих воинов среди них оказалось сравнительно немного — пяток мужчин намного старше Алвана и столько же безусых юнцов, толком не знающих, с какой стороны держаться за саблю. В разодранной одежде, с разбитыми в кровь лицами и связанными руками, они стояли отдельной группой. Под охраной воинов. И угрюмо смотрели на Вождя Вождей.

Они заслуживали уважения. А те, кто предпочел сдаться — нет: в глазах женщин в мужской одежде застыло одно и то же выражение. Беспредельного страха…

В этот момент из-за спины раздался еле слышный шепот эрдэгэ:

— Ничего не забыл?

Ощущение Великой Удачи, охватившее его в захабе, освежило память, поэтому Алван еле заметно мотнул головой, осадил коня, обвел фриатцев тяжелым взглядом, и, старательно выговаривая непривычные названия, поинтересовался:

— Ну, и кто из вас бургомистр Фриата?

— Я… — отозвался пожилой седовласый мужчина со свернутым носом и разбитыми в кровь губами, стоящий в самой середине той части морийорцев, которые пытались сопротивляться.

— Я, берз!!! — недовольно рыкнул Касым.

Бургомистр не обратил на слова шири никакого внимания: высокомерно приподняв подбородок, он смотрел в глаза Алвана и спокойно ждал.

«Барон Орай Черр. Настоящий багатур. Его возьмут живьем только в том случае, если застанут спящим…» — утверждал сын Алоя. И не ошибся — из одежды на багатуре были только полотняные штаны. А торс оказался покрыт мелкими порезами и ссадинами от арканов!

— Долгих лет жизни тебе, воин! — оценив мужество старика, с уважением сказал Алван.

— Не могу пожелать тебе того же… — дерзко ответил старик. И презрительно сплюнул себе под ноги.

«Ты — Вождь Вождей! Все остальные — пыль под копытами твоего коня… Что бы тебе не сказал барон Черр — ты должен остаться холодным, как лед. Пойми, твоя самая главная война — это война за души ерзидов. То, что ты непредсказуем и неудержим — они уже знают. Теперь тебе надо продемонстрировать им свою мудрость и великодушие…» — вспомнил Алван. И мысленно усмехнулся: для него, воина, которому советует сын самого Субэдэ-бали, дерзость какого-то лайши показалась чем-то вроде укуса комара:

— Отчего же? Оглянись вокруг: твое стойбище цело и невредимо. Твои женщины и дети — живы и здоровы. А нажитое добро — там, где ему и положено быть! Разве у тебя есть хоть одна причина, чтобы меня ненавидеть?

— Ты принес в Морийор войну, голод и смерть… — гневно воскликнул лайши.

— Я принес вам мир и процветание! — усмехнулся Алван. — Просто ты этого пока не понимаешь…

— Мир и процветание? — возмущенно переспросил старейшина, и его морщинистое лицо тут же побагровело. — Ты?

Берз утвердительно кивнул:

— Я… Ваш север состоит из десятков королевств, которые постоянно воюют между собой. Когда все они окажутся под одной рукой, войны прекратятся. И тогда наступит мир…

— Мы и так живем в мире! Вернее, жили! До того, как ты и твои воины перешли границу королевства!!!

— Неправда! Насколько я знаю, не так давно закончилась война между вами и Делирией, прошлым летом Иарус-берз пытался напасть на Элирею, а годом раньше он же захватил Челзату… Разве это — мир? Раз на вас нападают, значит, твой король слаб. И ему пора уступить свой трон другому…

— Род Рединсгейров правит Морийором уже одиннадцать поколений… — набычился барон.

— И что с того? Насколько я понимаю, это не первый род на этой земле. Как и везде, первый из династии завоевывает свой трон мечом, а остальные просто пытаются его удержать… Или ты считаешь иначе?

Отрицать очевидное лайши не захотел. Поэтому промолчал. Впрочем, его ответ Алвану был не нужен:

— Получается, что я имею полное право сделать то же самое…

— Да, но армия объединенных королевств…

— …ловит ветер в степи! Я взял уже второй город — а они все еще не понимают, что со мной делать…

— Взял. Но не удержал!

— А зачем мне их удерживать? Ни один сын Степи не будет жить… — говорить о грязи, в честь которой степняки назвали город, берз не захотел. Поэтому закончил намного мягче, чем собирался: — …в каменных мешках, похожих на похоронные курганы!

— А как же трон Морийора? — съязвил старик. — Если ты станешь нашим королем, то тебе придется жить в таком же кургане! Только во много раз больше! Или ты думаешь, что королевский дворец в Лативе похож на ваши юрты?