— Тех, с кем работают наши палачи, никогда не оправдывают… — вздохнула Илзе. — Тех, кто попал в Кошмар, ждет либо эшафот, либо известное тебе Навье урочище…Так, о чем это я? Да, вспомнила! Теперь представь себе, каково смотреть на это со стороны… Особенно если тебе — пятнадцать, ты — девушка, воспитывавшаяся в крайней строгости и толком ничего не знающая о плотской стороне отношений между женщинами и мужчинами?

Я представил и… ужаснулся!

Видимо, мои мысли тут же отразились на моем лице, так как Илзе отвела взгляд в сторону и виновато улыбнулась:

— В общем, поэтому-то я тебя и боялась… Хотя и понимала, что ты не будешь меня мучить…

У меня перехватило дыхание, а сердце заколотилось так, что чуть не проломило грудную клетку. Я открыл рот… и понял, что не знаю, что ей сказать! Что безумно ее люблю? Что никогда не сделаю ей больно? Что не обижу сам, и не дам в обиду другим?

Илзе прикоснулась ладошкой к моей груди, прислушалась, а потом робко улыбнулась:

— Спасибо, Ронни! Мне приятно Видеть то, что ты сейчас чувствуешь. Я была права: ты — Настоящий…

…Пара минут ожиданий — и я убеждался, что Илзе меня не боится: в ее взгляде была любовь, нетерпение, предвкушение будущих ласк. В общем, все что угодно, кроме страха. Поэтому я успокаивался. И позволял переполняющей меня нежности выплеснуться наружу…

…Пять дней пути и пять ночей ласк, нежности и безумного, безграничного счастья промелькнули, как одно мгновение. И оставили после себя только воспоминания. Яркие, как лучи летнего солнца и сладкие, как кленовый сахар. Поэтому следующие четверо суток, шарахаясь по городским трущобам в образе Руки главы Серого клана, я жил одними ими. И сходил с ума от желания вернуться домой…

Увы, это было невозможно: где-то здесь, в пропахших кровью и нечистотами лабиринтах Соколиной горы, Гнилого Яблока, Погорелья и Болота прятались Снежные Барсы.

Сто с лишним человек — это очень много: спрятать такую толпу в одной-единственной лежке просто невозможно. Им нужно место, еда, возможность справлять естественные потребности и хоть толика движения. Значит, рано или поздно, но они должны были попасться на глаза хоть кому-нибудь — босоногим мальчишкам, пытающимся заработать себе на хлеб, глазам Серого клана, отжившим свое старухам, коротающим последние дни на завалинках.

Должны были — но не попадались. Несмотря на широчайшие полномочия, «любезно предоставленные» мне Эгером Костлявым, и весьма неплохую легенду, позволяющую мне расспрашивать любого из соклановцев!

…Постоялые дворы, притоны и ночлежки, подвалы выгоревших во время последнего Большого пожара домов, комнаты местных мамок и склады членов купеческой гильдии — ни в одном из указанных мест не оказалось ни одного мужчины, похожего на воина! Мало того, о них не слышала даже первая сплетница Соколиной горы, Агафа Белая Кость, по слухам, некогда являвшаяся любовницей предыдущего главы Серого клана Элиреи. Когда я наведался к ней домой и потребовал помощи в поисках «четверых Серых из Делирии, нагло кинувших Гелорского глаза», старуха пошамкала беззубым ртом и не отрывая завистливого взгляда от хорошо знакомой ей метки — тоненького медного кольца с тремя хитрыми царапинами на ободке — хмуро пробормотала:

— Из города бегут даже свои… А чуш-ш-шие… Иш-ш-ши их где-нибудь ышшо…

Спрашивать о причинах повального бегства Серых не было никакой необходимости — за четверо суток мотания по трущобам я успел оценить результаты работы нового начальника Тайной службы. И удивился прозорливости его величества, разглядевшего в Томе склонность к работе такого рода. Да, мой бывший оруженосец работал не один — ему помогал отец. Но результаты их деятельности мог заметить любой, хоть немного знакомый жизнью городского дна.

Нет, на первый взгляд, трущобы жили той же жизнью, что и раньше: полумертвые от восхода и до заката, с наступлением темноты они превращались в зеркальную копию Центрального рынка. Или в поле непрекращающейся битвы всех против всех. Так же, как и раньше, тут можно было купить оружие, коней, собак. Приобрести приворотные отвары и яды. Насладиться ласками женщин любого возраста и цвета кожи. И поторчать на Радужной Пыли.

Но стоило чуточку присмотреться, и оказывалось, что народу, выходящего на промысел, меньше в несколько раз. Что купить себе ребенка невозможно. Так же, как и уродов, выращенных на потеху особо извращенной публике. А еще почти нереально нанять наемного убийцу — как из-за заоблачных цен на эти услуги, так и из-за появившейся нехватки квалифицированных специалистов.

Кроме того, возникли серьезнейшие проблемы со сбытом краденого — большинство известных скупщиков переселилось в городскую тюрьму, а те немногие, которые до сих пор оставались на свободе, предпочитали работать только со старыми и испытанными «поставщиками». Или предлагали на «товар» такие смехотворные деньги, что воровать становилось просто невыгодно. В результате та часть домушников, которая не желала покидать столицу, переквалифицировалась в попрошаек или вышибал, а те, кто не желал изменять любимому ремеслу, спешно покидали город.

Ничуть не лучше дело обстояло и с моральным состоянием жителей трущоб: насмерть перепуганные деятельностью графа Ромерса, они старались поменьше высовываться и шарахались от собственной тени.

Кстати, оказалось, что у Коряги появилось новое прозвище. На мой взгляд, не более благозвучное, чем первое: обозленные Серые называли его Удавкой. Но — шепотом. И предварительно поглядев по сторонам…

…Утро пятого дня поисков я встретил за столом таверны «Белая Кость». Беседа с ее хозяином, Эзрой по кличке Прорва, тоже не принесла никаких результатов. Кабатчик, перепуганный вниманием «сильных мира сего», бил себя кулаком в грудь, утверждая, что «не давал приюта ни одному мужчине, хоть чем-то похожему на делирийца». При этом он описывал мне всех постояльцев, проживающих или ночевавших в «Белой Кости» на протяжении последнего месяца. Причем так подробно, что натолкнул меня на одну весьма интересную мысль.

Угрюмо посмотрев на тараторящего хозяина, я жестом приказал ему заткнуться, проглотил последний кусок дармового жаркого, и, накинув на голову капюшон, встал из-за стола: тут, в трущобах, мне делать было нечего. Надо было приниматься за поиски с другой стороны…

…Ввалившись в одну из лавок на Оловянной улице, я поздоровался с хозяином, зашел в подсобку — а через пару минут вышел через заднюю дверь. Одетый, как полагается воину Правой Руки.

Придерживая рукой бьющий по бедру меч, я быстрым шагом пересек два квартала и оказался перед воротами нашего городского дома.

Увидев меня, Вага Багор, прогуливающийся перед ними, сорвался с места, и с криком «Ну, и где тебя носит столько времени?» быстренько затолкал меня в калитку.

Захлопнув за собой створку, он тут же выпустил из рук мой плащ, приложил к груди правый кулак и негромко пробормотал:

— Простите, ваша светлость! Просто вы что-то не торопились… А его величество места себе не находит…!