– Но у тебя же есть время выпить стаканчик?

– Если ты настаиваешь, – соглашается он.

Он устраивается в одном из кресел, она приносит его любимый аперитив. Бокал белого «Сен-Жозефа». Хлоя объездила три магазина, пока не нашла.

– Как ты? – спрашивает она.

– Хорошо. А ты?

– Нормально, – заверяет она.

Она садится напротив, скрещивает ноги, обтянутые чулками телесного цвета.

– Это полиция попросила меня забрать ключи, – объясняет она. – Один офицер занялся моим заявлением. Сейчас они выслеживают человека, который не давал мне покоя на протяжении недель.

Бертран не скрывает удивления.

– Я им вполне доверяю, – заверяет его Хлоя. – Сам коп показался мне весьма энергичным. Думаю, он задержит того психа и избавит меня от него раз и навсегда.

– Он нашел зацепку?

– Он начал расследование только вчера.

Хлоя чувствует, что должна укрепить свои позиции, пусть даже приврав.

– Два его человека заходили сегодня снять отпечатки пальцев… Он мне посоветовал снова сменить замки.

– Правда? – подхватывает Бертран, ухмыляясь. – Тогда зачем тебе мои ключи? Если ты меняешь замки, они тебе ни к чему!

Хлоя смотрит на него дерзким взглядом:

– Это был предлог тебя повидать.

Он улыбается, залпом допивает свой бокал.

– Ты не изменилась, – только и говорит он.

– Неправда. Думаю, изменилась… Ты принес чек из супермаркета? Он нужен полиции.

– Я его не нашел, – признается Бертран. – Наверно, выбросил.

– Ну надо же… Досадно, но что делать.

Бертран ставит пустой бокал на журнальный столик, смотрит на часы.

– Я приготовила твое любимое блюдо. Останешься ужинать? – продолжает Хлоя.

Это не вопрос, скорее утверждение.

– Жаль, но у меня нет времени.

Хлоя старается не дать себя обескуражить. Это игра, да. Даже если впереди забрезжило поражение.

– Брось, найдется у тебя время! Мы сможем поговорить, и я покажу тебе, до какой степени я переменилась.

Бертран кладет связку ключей на столик и встает.

– Я не останусь. Я заехал отдать тебе ключи, как мы и договаривались, верно?

– Да ладно, не понимаю, почему ты боишься поужинать со мной…

Может, имеет смысл его спровоцировать?

– Я не боюсь. Но я уже опаздываю. Меня ждет женщина, и я умираю от желания ее увидеть. И эта женщина не ты.

* * *

Хлоя неподвижно стоит у застекленной двери гостиной.

Она похожа на каменную статую. Или, скорее, на песчаную скульптуру. Готовую рассыпаться от малейшего дуновения, от первой же волны.

Он с другой женщиной, уже. Нашел мне замену, уже. Вычеркнул из памяти, выгнал из своей жизни. Что в ней такого, чего нет во мне?

Обманута еще до того, как брошена. Верх унижения.

Хлоя задергивает шторы, открывает бар. Золотые правила мишени забыты. Два разрыва в один день вполне оправдывают отступление от регламента. Тем более что уже конец недели и она не рискует опоздать завтра утром. Может отсыпаться хоть весь день, если захочет.

Реветь весь день, если захочет.

Хлое, вообще-то, не нравится алкоголь. Но она заставляет себя принять солидную дозу мартини и джина. Методично продолжает, приканчивает бутылку «Сен-Жозефа», открытую на аперитив, и добавляет к этому коктейлю одну из своих пилюль от сердца, а также три таблетки успокоительного.

Две, не больше, предупредил невролог. Но в исключительных обстоятельствах…

Она разглядывает семейные фото, останавливается на лице Лизы, которая, кажется, ее осуждает.

Свечи впустую догорают на столе. Тогда Хлоя хватает скатерть и сдергивает ее с диким криком ярости и последовавшим за ним оглушительным грохотом. Фарфор и хрусталь разбиваются. С той же легкостью, что и ее сердце.

Все такое хрупкое.

Она падает на диван, ждет избавления. Забыться, забыть. Хоть на одну ночь.

Разведать глубины бездн, если уж не можешь покорить высоты.

В правой руке «вальтер», снова заряженный под завязку.

В груди концерт ударных. И рыдания, которые ее душат.

* * *

Бертран ложится на диван, включает телевизор.

Может, он переборщил. В шахматную партию вкралась небольшая ошибка в расчетах.

Ему следовало оставить ей надежду, хоть крошечную. Чтобы она ползала перед ним, снова и снова. Но он не теряет веры, убеждает себя, что в игре будет еще один раунд. Что она не в полном дауне.

Улыбаясь, рассматривает потолок.

Мальчишкой он любил обрывать крылья у бабочек. Любил потом смотреть на них, прикованных к земле, бьющихся в медленной агонии.

Став мужчиной, он начал обрывать крылья у ангелов.

* * *

Гомес не очень понимает, что он здесь делает. Зачем он пришел. Он чувствовал себя потерянным, поехал наудачу. Если только удача имеет к этому хоть какое-то отношение…

Когда он ее замечает, то едва не поворачивает обратно. Но уже слишком поздно: Валентина идет к машине. Тогда Гомес вылезает, спрашивая себя, что же ей сказать.

– Добрый вечер, Александр, – говорит она со своей притворно робкой улыбкой.

Она уже в полицейской форме, и та неплохо на ней сидит.

– Добрый вечер, Валентина. Мне захотелось вас повидать, – с лету признается он.

– Мы вроде перешли на «ты», разве нет?

– Точно, но у меня такое впечатление, что с нашей последней встречи прошел целый век!

– Это недалеко от истины! – смеется Валентина. – Я думала, ты позвонишь мне раньше.

Ни намека на упрек в ее голосе.

– Я хотел, но… Она умерла. Софи умерла.

Валентина на мгновение отводит взгляд.

– Я не знала. Мне правда очень жаль.

– Спасибо.

– Мне сказали про… про лейтенанта из твоей группы.

– Он еще жив, но, возможно, это ненадолго… Видишь, смерть бродит вокруг меня.

– Не говори так, Александр.

Молодая женщина смотрит на часы в некотором затруднении.

– Тебе следовало позвонить мне. Тогда мы встретились бы пораньше, потому что сейчас мне пора заступать. Но мы можем увидеться завтра, если хочешь. Я буду рада.

Возможно, этих слов он и ждал. За этим и приехал. Знать, что кто-то рад его присутствию.

– Завтра я не смогу. Меня не будет в Париже. Но я скоро позвоню тебе, – обещает он.