хвостом, с огромными, влажными черными глазами. И… у него было восемь ног! Не веря глазам, я поморгала, пересчитала их несколько раз. Нет, у меня не двоится в глазах, их восемь! Рядом с ним стоял Локи – выглядел он не совсем здоровым, бледным и усталым.

– Локи! – Я всплеснула руками. – Где ты раздобыл это чудо?

– Да шел, понимаешь, из Ётунхейма, смотрю – лежит на опушке, среди ромашек, хорошенький такой, а матери нигде нет… – Локи почесал в затылке. – Дай, думаю, возьму с собой, а то волки съедят… Он даже ходить пока не может толком, в ногах путается.

– Видно, кобыла, что его родила, постыдилась такого чада и выкинула его, – усмехнулся Браги.

– Да уж верно, кобыла его не с простым жеребцом нагуляла, а с великанским! – заметил Фрейр. – Оттого и лишние ноги!

– Может, та кобыла не хотела его бросать! – горячо вступился Локи, поглаживая малыша по черной гриве. – Но ее родичи сказали, что с таким выродком в дом не пустят, вот ей и пришлось его оставить в надежде, что какие-нибудь добрые люди о нем позаботятся!

– Может, убрать ему лишние ноги? – предложила Идунн. – Эйр, ты ведь сможешь хорошо залечить раны, если кто-нибудь…

– Нет, не трогайте его, – подал голос Видар. – Пусть остается как есть. Я научу его правильно ходить на восьми ногах. Он сможет бегать не только по земле, но по воздуху и по морю. Мы все еще позавидуем его хозяину. Локи, а что ты хочешь с ним сделать? Оставить себе?

– Я собираюсь его подарить Одину, – Локи вздохнул. – Он единственный сумеет управиться с таким жеребцом, когда тот вырастет.

– Надеюсь, этот жеребец не откусит Одину руку, – тихо сказал у меня за спиной Тюр, единственной рукой незаметно поглаживая меня сзади по талии. – С порождениями великанов такое бывает.

– Ты думаешь… – Я обернулась, и от догадки у меня глаза полезли на лоб.

Локи врет, конечно, – не нашел он этого жеребенка ни на какой опушке. Он сам его и родил – после того как зачал, пока бегал в образе кобылы с тем конем великана-строителя. Потому мы его и не видели столько времени – даже у его бесстыдства есть предел, и показаться нам на глаза, будучи беременным, да еще жеребенком, он не посмел.

– Фрейя, молчи! – Локи вдруг взглянул мне в глаза и тихо добавил: – Если ты будешь молчать, я не расскажу асам о твоих любовниках-альвах… а еще расскажу тебе кое-что любопытное.

Я кивнула: уж если Локи обещает нечто любопытное, это и правда стоит послушать.

– Но где же Один? – заговорили в толпе. – Он уже знает о таком подарке?

– Я послала за ним, он сейчас придет, – негромко сказала Фригг.

Я всмотрелась в ее лицо: богиня женских посвящений выглядела усталой и опечаленной. Я давно не вспоминала об этой паре, даже не знала, чем завершились переговоры с Мимиром…

Толпа раздвинулась. Послышались восклицания. К пустому пятачку, где стояли Локи, Видар и жеребенок, прошел Один. Взглянув ему в лицо, я зажала себе рот рукой, чтобы не вскрикнуть.

Пустая белизна его глаз исчезла. Левый был серым, густого туманного цвета, с острым черным зрачком. А правого не было – вместо него зияла черная пустота.

Он принял решение. Он выбрал знание, отвергнув власть. Следовал дальше своим путем – отдавая части себя вселенной в обмен на силу. И, увидев эту пустоту, я поняла: иного решения он принять и не мог. Я много чего о нем не знаю, но в его уме не сомневаюсь. Власть была бы бессильна принести ему знание, но знание принесет ему власть над мирами, о какой и не мечтали прежние владыки Асгарда.

* * *

На другой день, когда жеребенок уже водворился в Башне Врат, Локи и правда зашел ко мне. Для этой встречи он постарался придать себе благообразный вид: стал высоким худощавым мужчиной, довольно молодым, с приятным продолговатым лицом, волосами и бородой мягкого светло-рыжего цвета, а глаза сделал зеленовато-желтые. Только одна бровь у него была выше другой, и портило его красоту тревожное, неуверенное выражение.

– Жеребеночек получился очень милый, – сказала я ему. – Не знаю, кто еще сумел бы создать такое чудо. Надеюсь, Одину он пригодится. А почему ты решил доверить дитя именно ему?

– Потому что он все это придумал! – со злостью ответил Локи.

– Что – это?

– Да все! – Он остановился передо мной и широко раскинул длинные руки. – Все с самого начала! Он нашел этого проклятого турса с его проклятым конягой – его во́роны высмотрели где-то в Ётунхейме. Он с ним договорился. Научил прийти сюда и предложить свои услуги. Но ётун был не так глуп, как все о нем думали. Он-то понимал, бедняга, что рядиться о чем-то с асами, даже показываться близ Асгарда, когда где-то рядом рыщет Тор с его бешеным молотом, слишком опасно для существа его породы. Не соглашался, пока Один не посулил ему тебя в награду. Тут уж бедняга не смог устоять…

Я вспомнила, как видела ётуна с вершины вала – темные провалы глаз, черная жадная пасть… Содрогнулась и от запоздалого страха, и от возмущения.

– Но чего он хотел? На что рассчитывал?

– На что? – Локи хитро прищурил зеленовато-желтый глаз, скривил красивые губы, и вокруг них опять проступили белые шрамы – от того случая, когда за пакостные речи ему ремешком зашили рот. – Ётун-то был слишком глуп, чтобы рассчитать все последствия. А кое-кто другой…

– Не тяни!

– Ах, Фрейя, кто может тебе противиться! Ты так же повелительна, как и прекрасна, – он прижал руки к груди, к тому месту, где у людей и даже богов бывает сердце. – Если бы ты приняла мою дружбу, преданнее и вернее друга у тебя не было бы никогда! Разве эти жалкие альвы могут любить тебя так, как ты заслуживаешь? Разве они понимают тебя? Ими движет только похоть – ну, вы, ваны и альвы, у вас одно на уме, это дело ясное…

Продолжая его мысли про себя, я, как ни была возмущена, не смогла удержаться от смеха:

– Локи, прекрати! Я ни в коем случае не хочу родить жеребенка с восемью ногами, а от вас, великанов, ничего хорошего родить невозможно! Довольно с тебя той несчастной, из-за которой самый лучший из вас сделался увечным…

– Ты про Тюра говоришь? – Он прищурился. – А кто, по-твоему, послал меня к той великанше?

– Кто?

– Да тот, кто единственный знает будущее асов и знает, что к чему приведет!

– Что? – Я выпрямилась. – Это Один? Он свел тебя с ётуншей? Но…