Перси на выходные уехал в Шотландию и был в это время у кого-то на званом ужине. Его повар дал Меллоузу номер телефона, он позвонил туда и переговорил с хозяином. Тот сказал, что Перси только что ушел.

– Прошу прощения, – перебил Смайли. – Позвонил на Байуотер-стрит – для чего? – Он схватил верхнюю губу большим и указательным пальцами, оттянул ее вниз и отрешенно уставился в пространство перед собой, сделавшись похожим на редкостного урода.

– На всякий случай: вдруг ты уже вернулся из Берлина, – сказал Сэм.

– И что – вернулся я?

– Нет.

– И с кем же ты разговаривал?

– С Энн.

– Энн сейчас нет дома, – сказал Смайли. – Ты не мог бы вспомнить, как происходила ваша беседа?

– Я спросил о тебе, и она сказала, что ты в Берлине.

– И это все?

– Момент был критический, Джордж, ты же понимаешь, – предостерегающим тоном заметил Сэм.

– Ну и?..

– Я спросил ее, не знает ли она случайно, где сейчас может быть Билл Хейдон. Это было крайне необходимо. Я предположил, что хотя он и в отъезде, но, может быть, где-то недалеко. Мне кто-то однажды сказал, что они родственники. – Он помолчал и добавил:

– Кроме того, я так понял, он друг вашей семьи.

– Да. Так и есть. И что она ответила?

– Бросила сердито «нет» и повесила трубку. Прости, Джордж. На войне как на войне.

– Какой у нее был голос? – спросил Смайли после некоторого молчания, пока он переваривал значение этого афоризма.

– Я же сказал: сердитый. Рой был в Лидсе, где занимался поиском талантов в тамошнем университете, – сказал Сэм. – Достать его было невозможно.

А в промежутках между звонками на Сэма сыпались шишки со всех сторон.

Можно подумать, что он, по крайней мере, оккупировал Кубу.

– Военные орали о передвижении чешских танковых колонн вдоль австрийской границы, «пастухи» не слышали самих себя, судя по интенсивности радиообмена в районе Брно, а что касается МИДа, то у их постоянного секретаря, казалось, началась истерика. Сначала Лейкон, а затем Министр вылили по ушату помоев. И в половине первого мы наконец получили долгожданное сообщение чешского радио; правда, минут на двадцать позже, чем было обещано, но ожидания оказались не напрасны. Британский шпион по имени Джим Эллис, путешествующий с фальшивыми чешскими документами, с помощью чешских контрреволюционеров пытался похитить в лесу неподалеку от Брно чешского генерала, имя которого не называлось, а затем тайно переправить его через австрийскую границу. В Эллиса стреляли, но убит он или жив, они не сказали. В ближайшее время будут произведены аресты. Я поискал имя «Эллис» в справочнике оперативных псевдонимов и обнаружил, что это Джим Придо. И я подумал, точно так же, как, наверное, подумал и Хозяин: если Джима застрелили и нашли при нем только чешские документы, то какой дьявол назвал им его имя и откуда они узнали, что он англичанин? Потом приехал Билл Хейдон, белый как полотно. Известие обо всей этой истории якобы пришло на телетайп в его клубе. Он тут же сорвался и приехал в Цирк.

– В котором часу точно это произошло? – спросил Смайли, едва заметно нахмурив брови. – Ведь было уже, наверное, довольно поздно.

Сэм посмотрел на него так, будто заранее просил прощения.

– В час пятнадцать, – сказал он.

– Довольно поздновато для чтения телетайпных лент, правда?

– Вопрос не ко мне, старина.

– Билл ведь состоит в клубе «Сэвил», если не ошибаюсь?

– Не знаю, – упрямо повторил Сэм. Он отпил немного кофе. – На него любо-дорого было посмотреть, это все, что я могу тебе сказать. Я привык думать, будто он дьявольски неуравновешенный тип. Но в ту ночь это был совсем другой человек, поверь мне. Да, конечно, поначалу он был потрясен. А кто бы не был на его месте? Он приехал, зная только, что произошла какая-то безобразно-скандальная заварушка со стрельбой, вот, пожалуй, и все. Но когда я сказал ему, что стреляли не в кого-нибудь, а в Джима, он уставился на меня, как сумасшедший. Я думал, он сейчас набросится на меня с кулаками.

«Застрелили? Как застрелили? Насмерть?!» Я сунул ему в руку все сводки, и он просмотрел их все одну за другой…

– А он разве еще не знал этого из телетайпного сообщения? – как бы про себя спросил Смайли вполголоса. – Я думал, все новости тогда с этого и начинались: «Эллис застрелен» – и так далее. Это ведь чуть ли не во всех заголовках было, разве не так?

– Ну, наверное, это зависит от того, какая из сводок первой попалась ему на глаза, – отмахнулся Сэм. – Так или иначе, но он принял дежурство на коммутаторе и к утру постарался собрать воедино всю информацию на тот час, представляя собой чуть ли не воплощение спокойствия. Он позвонил в МИД и сказал им, чтобы они твердо стояли на своем и не поддавались на провокации; он связался с Тоби Эстерхейзи и отправил его притащить парочку чешских агентов, студентов Лондонской школы экономики. До сих порон их не трогал и наблюдал, как они копошатся, намереваясь когда-нибудь перевербовать их и запустить обратно в Чехословакию. «Фонарщики» Тоби сцапали эту парочку и упрятали под замок в Саррате. Затем Билл позвонил главному чешскому резиденту в Лондоне и довольно грубо пригрозил, что разденет его догола и выставит на посмешище перед всем шпионским миром, если хотя бы один волос упал с головы Джима Придо. Еще он посоветовал ему передать все это своим хозяевам. У меня было такое чувство, будто я в толпе зевак наблюдаю за аварией на улице, а Билл – это доктор, единственный из всех, кто знает, что нужно делать. Он позвонил также какому-то знакомому газетчику, поставлявшему ему информацию, и передал строго конфиденциальную версию о том, что Эллис чешский наемник, работающий по контракту с американцами; Билл сказал, что при изложении этой версии не стоит ни на кого официально ссылаться.

Фактически эта история и была использована в вечерних выпусках газет. Как только у Хейдона выдалась свободная минута, он убежал к Джиму на квартиру, чтобы удостовериться, не осталось ли там чего-нибудь, на что могут натолкнуться журналисты, если вообще найдется такой умный журналист, который сможет обнаружить связь между Эллисом и Придо. Я подозреваю, что он проделал тщательную работу по заметанию следов. Подчиненные и все такое прочее.

– У него не было подчиненных, – сказал Смайли. – Кроме, я полагаю, Билла, – добавил он еле слышно.

Рассказ Сэма подходил к концу:

– В восемь часов появился Перси Аллелайн, он выклянчил у военных специальный самолет. Все время ухмылялся. Не думаю, что это выглядело очень умно с его стороны, если принять во внимание чувства Билла, но – что было, то было. Он принялся допытываться, почему я оказался на дежурстве, и я выдал ему ту же историю, что и Мэри Мастсрман; негде, мол, спать. Он позвонил с моего телефона Министру, чтобы договориться с ним о встрече, и все еще продолжал беседовать, когда пришел Рой Бланд, весь на взводе и с перепоя, пытаясь дознаться, кто посмел совать свой нос на его территорию, и фактически обвиняя меня. Я сказал: «Бог ты мой, парень, да ты знаешь, что со стариной Джимом? Ты бы хоть пожалел его, если уж на то пошло», но наш Рой – он ведь парень простой, живых он любит больше, чем мертвых. Я с радостью уступил ему свое место, спустился позавтракать в «Савой» и почитать воскресные газеты. Большинство из них передали сообщения Пражского радио и насквозь фальшивые опровержения нашего МИДа.