откуда, числится подмастерьем у столяра Урхумуна.

Прервав изложение фактов, жалобщик, обращаясь к Нимроду, выкрикнул:

– Он убил моего сына!

Саул повернулся к нему:

– Я не убивал твоего сына. Я бы никогда не убил твоего сына. Я всего лишь сделал свою работу.

– Так плохо, что это привело к смерти моего сына!

– Я просто закреплял балки…

– Они раздавили моего сына.

– Потому что стена обрушилась. А балки…

Нимрод прервал их перепалку:

– Замолчите оба!

И обратился к жрецу:

– Сообщи мне факты.

Жрец, оскорбленный тем, что его перебили, и настроенный против истца так же, как и против ответчика, голосом, никак не соответствующим ситуации, нараспев, словно рассказывая историю, произнес:

– Лудинжира, жалобщик, перестраивает часть своего дома. Он заказал балки столяру Урхумуну. Подмастерье Саул установил их. Но балки обвалились. Они упали на сына, и тот умер.

Саул возразил:

– Стена крошилась и осела. Я это заметил и встревожился.

– Ты должен был предупредить Лудинжиру.

– Я предупредил. Но он приказал продолжать.

Торговец благовониями вздрогнул:

– Не было такого!

– Я предупредил, что стена у тебя глинобитная, а не кирпичная.

– Это ложь! Ты положил слишком тяжелые балки, и они упали на моего мальчика.

– Я очень сочувствую тебе… Такое горе потерять сына… Я это понимаю, я сам отец.

– Твои стенания не вернут мне его.

Нимрод снова резко перебил его и обратился к Саулу:

– У тебя есть сын?

– Да, повелитель.

– Пусть его приведут.

Жрец выступил вперед и с удовольствием возвестил:

– Я это предвидел, повелитель. Мои люди стерегут мальчишку здесь.

Еще прежде, чем появился Маэль, меня охватил ужас. Я догадывался о последствиях. В Стране Кротких вод детей считали имуществом, принадлежащим родителям, – так же, как домашний скот и предметы быта. Поэтому Гавейн в уплату родительских долгов пробыл два года в рабстве у счетовода Кушима. Кстати, я припомнил подобный случай, о котором он мне поведал: если каменщик по неосторожности убивает сына хозяина дома, сына каменщика казнят.

В этот самый момент жрец вывел к возвышению растерянного и перепуганного Маэля. Онемевший от удивления мальчонка расширившимися глазами смотрел на связанного отца и инстинктивно ухватился за висевший на шее кусочек черепной кости. Саул тотчас же постарался подбодрить его:

– Ничего не бойся, Маэль. Папа выпутается.

– Это твой сын? – спросил Нимрод.

– Да.

– Ложь! – Из толпы раздался спокойный, мощный и властный голос, словно бы отлитый из бронзы.

Какой-то пепельно-седой человек высокого роста, с бамбуковым копьем в руке и кинжалом на поясе, вышел из толпы и сделал четыре шага к возвышению.

– Это мой сын, а не его.

Ответом на эти слова было молчание. Человек производил странное впечатление, от него веяло спокойствием и прямодушием. Простая длиннополая туника из натурального льна ловко облегала его крепкое тренированное тело. Стоило только посмотреть на него, и уже невозможно было отвести взгляд от его глаз со светло-голубой радужкой, чистых, необычных и сверкающих так, что можно было не заметить его точеный нос, узкие красные губы и благородно постриженную бороду.

Я сразу догадался, что происходит. Увы, слишком взбудораженный Саул взревел:

– Да что он такое несет? Это мой сын, а не его!

Человек и глазом не моргнул и, глядя на Нимрода, возразил:

– Столяр лжет. С единственной целью избежать наказания он утверждает, что это его сын. Хотя он мой.

– Маэль мой сын!

Сбитый с толку Маэль дрожал от страха, а Саул, чей медлительный ум все еще не осознал ситуацию, продолжал упорствовать:

– Маэль мой сын.

Эти препирательства надоели Нимроду, и он рявкнул ребенку:

– Мальчик, кто тебя вырастил?

Рука Маэля неуверенно потянулась в сторону Саула. Нимрод сделал вывод:

– Значит, это действительно его сын. Арестуйте его!

Высокий незнакомец выступил еще на шаг вперед и заявил:

– Он похитил у меня ребенка, когда тот только родился. И стал говорить, что это он отец.

Я бросился ему на помощь и крикнул Нимроду:

– Подтверждаю эти слова.

Мое присутствие среди зрителей озадачило Нимрода, он помедлил и задумался. Я чувствовал, что должен настаивать:

– Не важно, что думает малыш. Часто бывает, что мальчики растут вдали от того, кто дал им жизнь, и считают приемного отца родным.

Я напомнил Дереку, который всего трижды видел родного отца и был воспитан Азриэлем, его собственную историю, а потому надеялся, что мой довод сработает. Нимрод глубже вдавился в кресло и недовольно проворчал:

– Родные отцы, неродные отцы…

Тут я оценил свой промах: Дерек любил Азриэля и ненавидел Панноама. Нимрод выпрямился, обвел толпу вызывающим взглядом и прокричал куда-то в сторону:

– Пусть мне принесут меч!

Начальник стражи обнажил свой меч и протянул ему. Нимрод схватил его обеими руками и подошел к Маэлю:

– Коль скоро мы не знаем, кто отец ребенка, и вы оба настаиваете на своем отцовстве, я разрублю его надвое. Тогда каждый из вас уйдет со своей половиной.

И он поднял меч над головой Маэля. Толпа затаила дыхание.

Саул завопил:

– Я солгал. Он его отец! Я похитил его в младенчестве…

Лесоруб наконец понял, в чем дело и какая смертельная опасность нависла над Маэлем.

– Это не мой сын! – простонал он. – Не мой сын!

Улыбаясь, Нимрод смерил Саула безжалостным взглядом. А незнакомец, прежде чем царь позволил, поднялся на возвышение, схватил Маэля и поклонился царю:

– Благодарю тебя, повелитель, за твою справедливость.

После чего, склонившись к парализованному страхом ребенку, шепнул ему:

– Вперед, Маэль, мы уходим. Здесь нам больше нечего делать.

И под изумленным взглядом пораженного стремительностью развязки Нимрода незнакомец удалился вместе с оторопелым ребенком. Толпа облегченно зашумела и расступилась, чтобы дать им пройти. Безвольно опустив руки, с потным лбом, Саул полными слез глазами растерянно смотрел, как его сын уходит с незнакомцем. Нимрод развернулся к нему:

– Твое положение ухудшается. Сперва ты установил балки, которые обрушились на сына твоего клиента, а затем к этому преступлению ты добавил еще два: похищение и незаконное удержание ребенка. И самое худшее – ты захотел избежать наказания самым подлым образом, переложив его на другого. Нынче днем ты будешь казнен.

Приговор был утвержден ударом гонга.

Не смея взглянуть на Саула, я бросился за незнакомцем, который, поспешно уведя Маэля, помешал ему услышать вердикт[60].

* * *

Свернувшись калачиком на отцовском тюфяке, зажав в кулаке свой амулет и зажав в зубах какую-то одежку лесоруба, Маэль спал в соседней комнате. Он очень устал и только что уснул, выпив чашку приготовленного мною отвара. С тех пор как мы покинули царский трибунал, мальчик не задал ни одного вопроса, но он все понял. Его молчание только доказывало мне это. Когда я