перспективную молодёжь к сотрудничеству с краевыми СМИ. Так что и для нас, молодых, это была хорошая школа. Кстати, это, вроде бы даже ни к чему не обязывающее общение, в первую очередь сказалось почему-то на моей собственной персоне: в мае – июне 1964 года меня неожиданно пригласили на целый месяц для стажировки в аппарат краевой газеты «Красное знамя». Сначала я полагал, что выбор этот был чисто случайным. Но примерно через год сам Пётр Макарович признался, что это он положил на меня глаз после первого полугода моей работы в газете «Знамя труда», когда я успел уже опубликовать приличное количество довольно толковых материалов, причём на самые разные темы и в самых разных газетных жанрах.

Редактором в «Красном знамени» в ту пору ещё был ветеран партийной журналистики легендарный для всех нас Федюшов. Меня определили под опеку заведующего отделом промышленности Леонида Королёва, тоже очень опытного и пожилого журналиста. Ко мне он отнёсся чисто по-отечески – по-доброму и очень внимательно. Работой загрузил плотненько. Заниматься пришлось в основном правкой и подготовкой к печати писем в редакцию и авторских материалов, присылаемых собкорами газеты из всех уголков края и на самые разные темы. Главная трудность состояла в том, что все они были рукописные, да ещё написанные людьми разного уровня грамотности и образования. Так что приходилось порой очень даже крепко поломать голову, чтобы, в конце концов, разобраться, о чём же таком важном хотел сообщить обществу автор такого письма. Однажды мне Леонид Петрович подкинул два листочка из школьной тетрадки, исписанных мелким неровным почерком, с многочисленными вычёркиваниями и поправки, с крайне несогласованными предложениями, и попросил выправить материал побыстрее, чтобы сразу поставить в номер. С великим трудом я разобрался в буквально пляшущих мыслях автора и кое-как довёл содержание до удовлетворительного, на мой взгляд, логического завершения. А когда, наконец, разобрал подпись автора, то был просто ошарашен: «Е. Кнапп, собкор, г. Находка». Я не раз уже читал материалы этого довольно авторитетного, по сложившемуся у меня мнению, журналиста, часто публикуемые в этой газете, изложенные довольно толково и грамотно. А тут на тебе – какое-то беспомощное бумагомарательство. У себя в редакции я такую текст постеснялся бы даже машинисткам показать. А это ведь штатный собственный корреспондент краевой партийной газеты. И видел я его чуть ли не вчера, когда забегал он в отдел к Королёву на минутку: наверное, именно тогда принёс в редакцию эту заметку, специально с этой целью приехав из Находки. Понравился он мне тогда: кучерявый, этакий импозантный и общительный молодой мужчина.

Ничего я не сказал тогда Леониду Петровичу на этот счёт, а просто положил на стол уже отпечатанный машинистками выправленный текст с пристёгнутым к нему исчёрканным оригиналом. И он мне ничего не сказал, а только как-то странно глянул на меня и усмехнулся. Подозреваю, что он мне тогда специально подсунул эту топорную заметку своего собкора. Только не догадываюсь – зачем? Может быть, затем, чтоб напомнить, что не боги горшки обжигают. Но, как бы там ни было, я каждый раз с той поры, увидев на страницах «Красного знамени» под материалом подпись Жени Кнаппа, непременно вспоминал эту его злополучную заметку.

Редакция газеты в те годы размещалась на главной улице Владивостока, огибающей по высокому берегу бухту Золотой Рог. Сейчас она снова стала Светланской, как назвали её в XIX ещё веке основатели города, прибывшие сюда на дикий ещё берег на русском военном паруснике «Светлана». Дом был старый, постройки ещё до 1917 года. Почти весь его, кажется, второй этаж и был занят редакцией. Отдел промышленности размещался в большой комнате, окнами на улицу, по которой постоянно бегали, перезваниваясь, спаренные вагончики трамваев. Тут и сидели за письменными столами все сотрудники отдела вместе с Леонидом Петровичем – его стол стоял в дальнем углу комнаты у самого окна. Ни разу не видел, чтоб кто-то курил прямо в помещении – все пепельницы были вынесены на два маленьких балкончика, нависающих прямо над тротуаром. Туда и уединялись заядлые курильщики.

За месяц «галерных» работ в редакции краевой газеты мне удалось выправить, наверное, не менее двух десятков авторских материалов разной сложности. Так что школа была нелёгкая, но очень даже полезная. Кроме того, мне удалось написать и свой материал, фактуру для которого ещё перед отъездом из Лесозаводска я набрал в лесопильном цехе Уссурийского ДОКа, головного на комбинате. Получился он, вопреки моим опасениям, совсем неплохим, Леониду Петровичу даже не пришлось его практически править. Опубликован он был ещё во время моего пребывания в краевой редакции подвалом на второй странице под заголовком «Звезда Николая Сысолятина», в котором рассказывалось о лучшем пилорамщике предприятия.

Перед самым моим возвращением в родные пенаты к Леониду Петровичу зашёл в редакцию его друг, тоже журналист, побывавший с приморскими китобоями в экспедиции в водах Антарктиды и по возвращении написавший об этом книгу. Оказывается, он пришёл поделиться своей радостью: его книгу уже издаёт Приморское издательство и совсем скоро она появится на полках книжных магазинов. Время было перед обедом, и Леонид Петрович, свернув все свои дела, сказал мне:

– Пойдём, перекусим. У мужика книжка выходит – угощает…

Раньше мы с ним всегда ходили обедать в кафешку напротив, и в первое наше посещение её мы там даже выпили за знакомство по стопке китайского коньяка, показавшегося мне тогда очень противным зельем. Но на этот раз нас повёл мой новый знакомый – журналист и писатель – «на природу», как он заявил категорично. Мы пошли по Ленинской в сторону Спортивной гавани, по пути купили какой-то снеди, вроде пирожков и ещё чего-то съестного, а автор выходящей книги взял ещё и большую бутылку портвейна. Скатерть-самобранку из свежих газет расстелили под скалой на прогретом солнцем галечнике, что совсем недалеко от вышек ныряльщиков. Купаться было ещё рано, и нам никто не мешал там. Просидели мы под скалой почти до вечера, согреваемые скатывающимся на закат к сопкам на противоположной стороне Амурского залива июньским нежарким солнцем. Мои спутники, забыв о недопитом портвейне, говорили и говорили о своих журналистских и житейских делах, а мне оставалось только слушать их, навострив уши, и любоваться водной гладью залива с разлитым по водам золотом закатного солнца и немногими белокрылыми яхтами, скользящими по нему. Давно уже не помню подробностей их беседы, осталось только приятное ощущение от знакомства с очень интересными людьми…

Вернувшись в родные пенаты, я сходу погрузился в творческую работу с головой. Теперь уже относился к качеству своих материалов более требовательно – наверняка помогла «краснознамёнская» практика, а также