«ОБЫКНОВЕННЫЙ РЕЙС

День ушёл вместе с солнцем, и ночь заступила на смену в тёмно-фиолетовом одеянии, щедро украшенном золотом звёздных кружев. Цепочки огней вспыхнули в окнах домов и в подъездах клубов, приветливо перемигиваются – ждут. Там жёны ждут с работы мужей, а у билетных касс и в танцевальных залах парни поджидают девушек.

Весёлыми стайками спешат девчата по хрустящему снегу, а мороз-шутник уже тут как тут. Белой ватой тумана укутывает он ноги девчонкам, румянит им щёки, бесцеремонно забирается под пальто. Девчата отмахиваются – какой нахал! И радостно смеются – хорош морозец!

А тот старается вовсю: бегут девушки по скользкой дорожке, а он на их пути по ветвям деревьев изумрудные гирлянды развешивает, искрящиеся в свете уличных фонарей. Пересекли тропинку рельсы двумя стальными полосами, и их расторопный морозец украсил серебром пушистого инея. Любуйтесь, мол, девчата: парень-то на все руки мастер!..

Но девушки замерли у стального пути: длинный луч света прорезал темноту, нарастал грохот. Тяжёлый состав прогрохотал по рельсам, махнул рукой из окна машинист, потонули слова в лязге и грохоте, и снова всё смолкло.

Бегут девчонки к приветливым огонькам клуба, но одну из них не встретит парень, не согреет её озябших рук в своих больших ладонях. Погаснут огни в нескольких окнах – жёны уснут с детьми, не дождавшись с работы мужей.

Промчался поезд, отстучали на стыках рельсов колёса, только красный огонёк хвостового вагона ещё долго светит в ночи, постепенно удаляясь…

* * *

Кочегар Коля Фукин, старейший защитник Ружинского «Локомотива», ругается, когда из бункера вываливаются смерзшиеся куски угля. Слов его не слышно в грохоте колёс и гудении стокера, но по лицу видно – разъярён. Куски вываливаются один больше другого – как на подбор. Он разбивает их кувалдой, ломом, вытирает пот с лица и снова за дело. Стокер беспрерывно подаёт уголь в топку, только успевай.

Не хвалят паровозники сучанский уголь с двадцать пятой шахты – очень зольный. А пар на "марке" надо держать. Большей эффективности добиваются добавлением нефти: через форсунки подают её в топку. Вот и манипулирует многочисленными рычажками и вентилями помощник машиниста Володя Гавриленко, регулирует дутьё, работу стокера и форсунок. А ещё – руки и лопата. Нажмёт на педаль, и в открывшийся зев пышущей жаром топки веером летит уголь – туда, куда не может забросить стокер…

Машинист Владимир Ковтун не отходит от окна и не выпускает из рук рычажок "песочницы".

– Смотри! – кричит он сквозь шум. – В этих местах, в долине Бикина, ночью всегда туман…

Действительно, над рельсами, убегающими под колёса с огромной скоростью, в свете прожектора искрится морозная дымка.

– Красиво!

Владимир усмехается:

– Эта красота для нас горем оборачивается. Опускается туман на рельсы инеем, и чуть зазевался, – он кивает на рычажок "песочницы", – так колёса и начинают пробуксовывать. Особенно на подъёмах опасно – недолго и "растяжку" сделать…

Поймав мой недоумённый взгляд, объясняет:

– Остановится состав на подъёме, вот и кукуй. График летит к чёрту, пережог угля, "разгон" в приказе…

Владимир смеётся и продолжает:

– Профиль пути надо знать хорошо. Машинист должен чувствовать дорогу, как музыкант мелодию. Обязательно!..

Перед поездкой о бригаде Ковтуна и о нём самом мне немного рассказал машинист-инструктор Ружинского паровозного депо Виктор Прохорович Цесарский. Сам в прошлом много лет водивший составы, один из первых "тяжеловесников", о своём товарище рассказывал немногословно: знал, что не слова украшают людей, а их дела.

– Бригада Ковтуна, – говорил Виктор Прохорович, – за 28 дней декабря сэкономила больше двадцати тонн топлива. В зимних условиях это немало. Выполнили и другие показатели. Одна из лучших наших бригад. Борется за звание коммунистической. Кстати, весь коллектив нашего депо борется за это почётное звание. Три года работал со мной помощником машиниста. Парень способный и общественник хороший. Несколько помощников машинистов из кочегаров подготовил. Скоро будем принимать его из кандидатов в члены партии…

…Рукопожатие было крепким, искренним. В огромном замасленном ватнике, из-под которого выглядывала ещё и "душегрейка", машинист показался мне очень рослым и широкоплечим. Представился:

– Владимир Потапович. – И, улыбнувшись, приветливо спросил: – С нами? Одевайтесь потеплее…

Всю дорогу до Бикина он рассказывал об особенностях этого участка пути и трудностях работы в зимних условиях.

Замечаю, что машинист время от времени тревожно посматривает из окна назад. Из другого окна смотрю я, но ничего не замечаю. Вперёд смотреть труднее: морозный встречный ветер обжигает лицо, слепит глаза. Далёкой звездой горит впереди зелёный глазок светофора – путь свободен. Но поезд почему-то замедляет ход и останавливается совсем, застучали сцепки. Кочегар, минуту назад возившийся с маслеными валиками, вместе с машинистом быстро спускается по лесенке, освещая путь факелом. Скоро они возвращаются, и состав снова развивает скорость.

На мой вопрос Владимир громко кричит:

– Букса загорелась! Но сейчас до Бикина дотянем…

На станции Бикин, сдавая паровоз экипировочной бригаде, Владимир сдал и "дефектный" список, в котором указал все неисправности, возникшие во время поездки.

Смыв копоть и мазут в душе, переодевшись в чистые пижамы, поужинали в столовой резерва – было уже восемь вечера.

Николай с Володей в красном уголке сели за шахматы, а мы с Владимиром Потаповичем устроились на диване – покурить и поговорить.

Первый мой вопрос:

– Как добиваетесь экономии топлива?

– Видишь ли, – задумчиво говорит Владимир, – всё дело в сработанности экипажа. Вот Володя Гавриленко, мой помощник. Мы с ним понимаем с полуслова друг друга. Порой жестами даже объясняемся. И другое: водить составы точно по графику, не допускать «растяжек». Причина вся в опыте, сноровке и внимательности…

Рассказывает о своём помощнике. Два года назад демобилизовался он из армии. Работал кочегаром, а потом Ковтун сам подготовил его на помощника машиниста. Парень закончил десять классов и в этом году собирается в институт.

Меня интересует трудовой путь самого машиниста. Глаза Владимира заволакивает дымка воспоминаний, мягче становятся черты лица. Он рассказывает не спеша, улыбается своим думам…

Мальчишка грезил морем: о плаваниях дальних и удивительных, о схватках с грозными штормами. Четырнадцати лет, дело было в 1944, отправился он из села Чкаловского во Владивосток без билета. Добрался благополучно, но вот беда: в мореходное училище его не приняли. В трамвае отправился на поиски тётки, которая жила в городе. Там и познакомился с начальником железнодорожного училища, который увлёк парнишку рассказами о новой профессии. С 1946 уже работал в Ружинском депо. Сначала слесарем, кочегаром, потом – помощником машиниста. Не нравилась первые годы работа – море продолжало тянуть к себе. Со временем пришли опыт и привычка. После армии вернулся в родное депо и снова стал на паровоз. Время и труд родили и любовь