– Это ведь даже не спальный район. Ни с Лондоном, ни с другими крупными городами нет прямого железнодорожного сообщения. В деревне есть церковь, магазин и пара компаний «Товары почтой». Гончарня. Паб. Что из всего этого может быть объектом целевого назначения?

– Ко времени их переселения там еще существовала американская авиабаза.

– Если бы их переселение было с ней как-то связано, они давно бы оттуда уехали. Или выполнили бы свое задание и исчезли. Кто покупает недвижимость при проведении секретной операции? Больше половины приехавших взяли ипотеку – Хо отыскал их по ипотечным закладным.

– Ты говори, не стесняйся, – сказал Лэм. – Тишина меня пугает.

Не сводя глаз с потолка, он нащупал на столе зажигалку.

– Если закуришь, я открою окно, – сказала Кэтрин. – Здесь и так воняет.

Лэм ухватил сигарету двумя пальцами, поднял ее над головой и размял.

Слышно было, как он думает.

– Семнадцать, – наконец произнес он.

– Семнадцать семей. Ну, почти все с семьями. Как по-твоему, дети знают?

– А сколько детей?

Кэтрин сверилась с распечаткой:

– Двенадцать. Все взрослые, по двадцать с лишним лет, но в деревне осталось человек пять. Ривер говорит…

Лэм выпрямился, грохнув ножками стула об пол, и Кэтрин осеклась.

– В чем дело?

– А с чего мы решили, что им известно друг о друге?

– А… Потому что они живут бок о бок двадцать лет? – предположила она.

– Ну-ну. На званых ужинах только об этом и разговаривают, – сказал он и писклявым голоском продолжил: – Кстати, я не упоминала, что мы с Себастьяном шпионим на Кремль? Не хотите ли еще шабли? – Он снова зашарил по столу в поисках зажигалки. – Агенты глубокого внедрения действуют в одиночку. У них нет кураторов. Есть только кодовое слово. Выполнил приказ и залег на дно. Они годами не выходят на связь. Ни с кем.

Лицо его приняло какое-то застывшее, жабье выражение. Он машинально нащупал зажигалку, прикурил и не сказал ни слова, когда Кэтрин решительно подошла к окну, подняла шторку и распахнула окно настежь. Ночной воздух ворвался в кабинет, осваивая новое пространство.

– Сама посуди, – сказал Лэм. – Берлинская стена рухнула. СССР распался. Неизвестно для чего созданная агентурная сеть накрылась медным тазом. Вполне возможно, что ее создатель, тот самый, что выдумал Александра Попова, решил ее законсервировать. Но вместо того чтобы отозвать всех агентов на родину, отправил их в британскую глубинку. Зачем?

Кэтрин уловила ход его рассуждений.

– Они годами внедрялись в английские общественные структуры. Трудились не покладая рук, делали карьеры, а потом им приказали переехать в деревню, как прочим среднестатистическим представителям среднего класса. Может, они перестали быть агентами глубокого внедрения. Превратились в тех, кем раньше притворялись.

– И зажили обычной жизнью, – сказал Лэм.

– Значит, я была права. Пенсионеры. Спальный район.

– Вот только, похоже, их хотят разбудить.

– Как бы там ни было, надо предупредить Ривера, – сказала Кэтрин.

Молт открыл холодильник и вытащил из морозилки бутылку, заиндевевшую настолько, что надписи на этикетке не разберешь. Он взял с полки стаканы, поставил их на верстак, потом откупорил бутылку, наполнил стаканы и протянул один Риверу.

– И это все? – спросил Ривер.

– Тебе ломтик лимона подавай?

– Значит, мы тут семь миль отмахали по болотам и бездорожью, в кромешной тьме, а весь секрет – место, где хранят бесплатную выпивку?

– Во-первых, всего две мили, – уточнил Молт, – а во-вторых, луна сегодня в первой четверти.

По пути им пришлось распластаться на земле, потому что мимо проехал патруль; свет фар разрезал темноту на куски, в которых посверкивали крошечные блестки, – насекомые вились, будто стеклянная пыль, взвихренная колесами джипа. Вскоре после этого пришлось перебираться через ограждение к широкой заасфальтированной дороге, но не там, где Ривера провел Грифф Йейтс. Лишь через минуту Ривер сообразил, что это не шоссе, а взлетно-посадочная полоса. Строение в ее дальнем конце оказалось ангаром, где стоял самолет летного клуба. В помещении рядом с ангаром располагался сам клуб – на самом деле нечто вроде гаража, обставленного кое-какой мебелью: холодильник, откуда Молт достал выпивку; несколько стульев; обшарпанный письменный стол, заваленный бумагами; штабель картонных коробок, небрежно прикрытых полиэтиленовой пленкой. С потолка свисала одинокая лампочка. Ключ к этим сокровищам хранился на дверной притолоке – как раз в том месте, которое Ривер проверил бы первым делом, если бы Томми Молт его не опередил, точно зная, где именно хранится ключ.

Тот самый Томми Молт, который теперь удивленно разглядывал свой пустой стакан, будто пытался сообразить, как и когда он опустел.

– Судя по всему, вас в клуб не приняли, – сказал Ривер.

– Да это не то чтобы клуб, – пояснил Томми. – Тут нет ни правил, ни членских взносов.

– Значит, не приняли.

Томми Молт пожал плечами:

– Если бы они хотели держать дверь запертой, то не прятали бы ключ там, где его легко найти.

Дверцу холодильника облепили фотографии на магнитиках. На одной красовалась Келли в летной форме: комбинезон, шлем, широкая улыбка. На других, по соседству с газетными вырезками и счетами к оплате, улыбались друзья Келли: Дэмиен Баттерфилд, Джез Брэдли, Селия и Дейв Морден и прочие, чьих имен Ривер не знал. Рядом с самолетом, красой и гордостью летного клуба, стоял человек постарше, с виду заправский пилот: отглаженные брюки, блейзер с серебристыми пуговицами, седые волосы аккуратно причесаны, туфли начищены до блеска.

– Это Рэй Хедли?

– Ага, – сказал Томми.

– А откуда у него деньги на самолет?

– Наверное, в лотерею выиграл.

Хедли был основателем клуба, если у клуба, который был «не то чтобы клубом», может иметься таковой. Именно он пристрастил Келли и ее друзей к полетам; именно из-за него их жизнь сосредоточилась в этом гараже и в ангаре по соседству.

В самом начале знакомства Ривер спросил Келли, много ли денег уходит на обучение летному делу. Она недоуменно посмотрела на него и объяснила, что все оплачивают родители, и вообще, летное дело нисколько не дороже уроков верховой езды.

Над письменным столом висел настенный календарь с квадратиками дней. Некоторые квадратики были накрест перечеркнуты красным фломастером: прошлая суббота, предыдущий вторник. И завтрашнее число тоже, заметил Ривер. Под календарем были пришпилены почтовые открытки с пляжами и закатами. Все из каких-то отдаленных мест.

В кармане Ривера завибрировал мобильник.

– Я снаружи подожду, – сказал он Томми, вышел и только тогда взглянул на определившийся номер.