– Лошади устали, им надо напиться и отдохнуть. Позвольте мне отвести их к водопою?

– Конечно, мистер Батлер, – ответил удивленный такой просьбой Дэвис. Ллойд тоже кивнул.

Батлер свистнул Чхате, вручил ему повода двух лошадей, сунул босую ногу в стремя третьей и неожиданно легко вскочил в седло. Радостно оскалился и, прихватив за повод еще двух лошадей, рысцой направился из крааля в сторону водопоя. Чхата пешим ходом последовал за ним, ведя доверенных ему животных.

Обескураженные Дэвис, Ллойд и Ван Гроттен переглянулись.

– Похоже, у него и правда, память отшибло, – покачал головой Ллойд.

– Боюсь, что так, – вздохнул Дэвис.

– Я слышал про такое, но впервые вижу человека, который не помнит, как его окрестили. Я думал, они вроде сумасшедших, а этот на тронутого не похож. И говорит так складно.

– Я собирался послать телеграмму миссис Батлер, а теперь даже не знаю, что и писать.

– Да уж, ситуация… – хмыкнул Ллойд. – Жена считает мужа погибшим, а он жив, зато забыл, что женат.

Час, пока Батлер не вернулся с лошадьми, приятели провели под навесом, с любопытством наблюдая суету, вызванную их приездом и вещами, доставшимися во владение мужчинам и женщинам племени. Негритянки хвастались друг перед другом обновками – бусами и цветастыми кусками материи, которые они уже накрутили себе на бедра. Мужчины принялись точить полученные ножи и, прицокивая языками, пробовали лезвие на пальце. Голые детишки гурьбой столпились перед чужеземцами и уставились на них шоколадными глазищами. Белки глаз и зубы сияли на черных лицах.

Дэвис вспомнил о пакете ментоловых леденцов в обертке, завалявшемся у него в сумке. Достав конфеты, он протянул их негритятам. Те испуганно отступили. Дэвис встал, ребятишки отбежали еще на несколько шагов.

– Берите, – предлагал Дэвис.

– Боятся, – объяснил Ллойд. – Брось им, сами возьмут.

Дэвис последовал совету и отступил под навес. В ту же секунду негритята, подобно стае галчат, набросились на лежащую в песке кучку и расхватали сладости. Самые маленькие тут же потянули их в рот вместе с оберткой, а те, что постарше, внимательно разглядывали, пытались развернуть и посмотреть, что внутри.

– Безмозглые, как животные, – покачал головой Ван Гротен.

– Вы не правы, Абрахам. То, что мы понимаем под умом, есть сумма опыта и знаний. При их родовом строе, ведении хозяйства, при всем их образе жизни у аборигенов просто не может появиться обширный опыт, и тем более знания. Но каждый из них наделен потенциалом не меньшим, чем у белого человека. Я читал одну статью, в которой говорилось о сравнении мозга белого человека и представителя черной расы. Они оказались одинаковыми по весу!

– Бог создал человека по образу и подобию своему, – скривился Ван Гроттен. – Не мог Господь наделить одинаковым разумом себе подобных и этих…

– Вы ошибаетесь. Негроиды столь же способны к обучению, как и европейцы. Посели ребенка-европейца в такие условия, в каких живут эти мальчишки, – кивнул Дэвис на черную ребятню, – он вырастет дикарем. Но если наоборот, негритенка поместить в благодатную среду – он будет способен, наравне с нами, вместить в себя все знания, накопленные человечеством.

– Знания, знания… – пробормотал едва умеющий читать работник Бэна Ллойда. – Веры у них в душе нет, вот что! Познают веру – людьми станут.

Простодушный Ллойд одобрительно кивнул, а Дэвис посчитал, что спор о пользе насаждения религии среди аборигенов бессмыслен и может далеко завести, и умолк, продолжая рассматривать крааль.

Вскоре вернулся Батлер. Казалось, небольшая поездка верхом добавила ему уверенности в себе. Лихо осадил он лошадь посреди площади, улыбаясь на прыснувших в испуге в разные стороны женщин и детей, и ловко спрыгнул на землю.

Используя Чхату в качестве переводчика, Ретт сказал вождю несколько слов. Тот кивнул и положил ему на плечо руку, прощаясь. Из толпы женщин выступила полная негритянка. Батлер обернулся к ней, погладил по каракулю коротко остриженных волос на голове, проговорил что-то ласковое.

Ллойд толкнул Дэвиса и шепнул возбужденно:

– Должно быть, эта баба мать черного парнишки. Уж не спал ли он с ней?

Набожный Ван Гроттен сплюнул и пробормотал себе под нос что-то о грехе прелюбодеяния.

Дэвис молча наблюдал сцену прощания. И вот, наконец, Батлер прижал к себе подростка Чхату, похлопал его по плечу, будто утешая, и, покинув черную толпу, приблизился к своим спасителям.

– Я готов, господа.

Спустя пару минут четыре всадника покинули поселок къхара-кхой.

Без лишних задержек в пути они добрались до фермы Ллойда за неполных четыре дня. Батлер предпочитал держаться в стороне, на особицу. Казалось, он наслаждается скоростью передвижения и просторами, открывающимися взору.

Когда проезжали мимо горы, где Батлер пропал полтора года назад, Дэвис указал ему на склон и спросил:

– Вы не помните это место, мистер Батлер? Как раз сюда вы отправились с Маферсоном, и здесь затерялись ваши следы.

– А зачем я отправился сюда? – поинтересовался Батлер, в памяти которого окружающий пейзаж не вызвал никаких ассоциаций.

Дэвису было известно далеко не все о целях экспедиции, но он поделился тем, что знал. Кроме того, рассказал Батлеру о его жене и дочери. О его доме в Кимберли, который миссис Батлер продала, покидая Африку.

На лице Ретта читалось удивление и недоверие.

– Неужели вы совсем ничего не помните? – поразился Уильям.

– Нет, – покачал головой Ретт. – Мне кажется, я впервые слышу эти имена. Я говорил, что в памяти у меня нет ничего, кроме жизни с къхара-кхой. Я даже не помню, как убил ягуара. Это мне потом рассказали.

– Вы понимаете их язык?

– Немного понимаю. Но говорить на нем невозможно. Поэтому они и прозвали меня Немым. Это имя звучит примерно так: Кдикхтца. Вот видите, даже имя свое не могу произнести, – усмехнулся Ретт.

– Ваше имя Ретт Батлер.

– К этому надо привыкнуть. Я до сих пор чувствую себя Немым, который появился на свет взрослым, лишенным памяти, среди дикарей.

Дэвис не мог не заметить, что по ухваткам, характеру Батлер сам на себя не похож. Исчезла непринужденная самоуверенная манера взирать на мир несколько свысока, исчез насмешливый огонек в глазах и изощренная язвительность, которая порой чувствовалась даже за любезностью. Он походил на ребенка, с любопытством и недоумением осматривающегося в незнакомом месте.

На ферме Батлер тщательно умылся и переоделся в платье Бэна Ллойда, оказавшееся ему почти впору. Жена Бенджамина подстригла ему волосы и бороду, после чего Ретт с интересом уставился в зеркало.

– Миссис Ллойд, вы не поверите, я видел свое отражение только в воде. Нет ли у вас бритвы? Мне отчего-то хочется избавиться от бороды.