– Большой дыре? – в удивлении взлетели брови Батлера.

– Крупнейшему месторождению алмазов в мире. Оно находится в полутора милях от этого дома, – терпеливо объяснял Дэвис.

– А я?

– Что, простите?..

– У меня самого есть состояние или я жил на содержании у жены?

Этот вопрос вызвал у Дэвиса улыбку.

– Нет, что вы! Полагаю, ваше состояние даже превышает богатство миссис Батлер. Во всяком случае, она упоминала, что вы владеете акциями, а также поместьем, домом и предприятием по переработке удобрений в Чарльстоне.

– В Чарльстоне?.. – протянул Ретт, будто пробуя на вкус название города.

– Вам это ничего не говорит?

– Это в Америке?

– На юге Штатов, если мне не изменяют мои познания в географии.

– Мои познания в географии похожи на обрывки карт, всплывающие неизвестно откуда. Я представляю, где находятся Франция и Индия, Китай и Россия. И Италия, и Греция. Я знаю немецкий язык и, кажется, французский. Я даже могу прочитать девиз на латыни – вот здесь, под газетным заголовком: «Vox audita peril, littera scripta manet» – «Услышанное умирает, написанное остается».

Дэвис замер в удивлении, а Батлер завершил:

– Давайте свои газеты, Вилли. Вдруг с их помощью я смогу извлечь из своей памяти еще что-нибудь.

Несколько дней Ретт провел за чтением. Лишь пару раз он проехался в коляске по городу в компании Дэвиса. Но любопытные взгляды окружающих, их желание обязательно лично от Батлера услышать о его приключениях, отбили у него охоту бывать на людях.

Ему приобрели несколько приличных костюмов и рубашек, обувь. Он посетил цирюльника и видом своим теперь не отличался от окружающих. В присутствии Дэвиса он дал интервью местному журналисту, в котором поделился «экзотическими подробности жизни африканских дикарей», как назвал это корреспондент. Больше Ретту рассказать было не о чем.

Дэвис уладил свои дела перед отъездом на длительный срок. Можно было отправляться в Кейптаун. Поразмыслив, Дэвис пришел к выводу, что раньше времени извещать миссис Батлер не стоит. Путешествие с южной оконечности Африканского материка длится долго и полно опасностей. Он решил, что отправит телеграмму из Глазго.

Батлер же просто не думал о жене и о том, что ее следует известить о возвращении.

Получив телеграмму, что Ретт нашелся и едет, Скарлетт смеялась и плакала от счастья – жизнь вернулась к ней! На следующий же день поспешила она в Чарльстон и стала лихорадочно готовиться к встрече мужа. Первой из знакомых, с кем она поделилась радостью, стала Салли Брютон, и вскоре о воскрешении Ретта Батлера знал весь город. Быстроте распространения известия немало поспособствовал Сезон, во время которого сливки чарльстонского общества регулярно встречались на балах.

Пароход из Глазго ожидался десятого февраля. Скарлетт молила бога, чтобы он не задержался. Она надеялась появиться под руку с мужем на последнем балу святой Цецилии.

Хотя Дуглас не посещал балы, до него тоже дошли слухи, что миссис Батлер больше не вдова. Он тут же прислал ей записку с просьбой о встрече в обычном месте. Прочитав послание, Скарлетт застыла в испуге. Первой мыслью было проигнорировать записку, показав этим Эдварду, что их связи пришел конец. Но вдруг он будет навязчив, вдруг надумает объясниться в ее доме? Поколебавшись, Скарлетт приняла решение разрубить этот узел раз и навсегда. В ответной записке она написала, когда ее ждать.

Войдя в комнату на Нассау-стрит, она не позволила себя обнять, не позволила даже поцеловать руку. Прямо с порога она решительно заявила:

– Эдвард, я пришла сказать, что между нами все кончено. Вероятно, тебе уже известно – мой муж нашелся и возвращается.

Дуглас невольно отступил на шаг, помолчал немного, испытующе глядя на нее, и вдруг цинично усмехнулся:

– И ты считаешь, что долг жены хранить верность…

– А разве не так? – холодно переспросила Скарлетт.

– Так. Но бывают и исключения.

Он явно намекал на то, что их связь может продолжаться.

– Это не тот случай, – покачала она головой. – Я люблю Ретта. А то, что было между нами, всего лишь…

Она запнулась, подбирая слово: адюльтер, прелюбодеяние, утоление плотских желаний?..

Лицо Дугласа помрачнело.

– Значит, я был лишь временной заменой?

Не желая обидеть его, она промолвила как можно мягче:

– Если бы я не считала себя вдовой – не было бы ничего.

– Скарлетт…

Он подался к ней, но она вскинула руку, запрещая ему приближаться. Дуглас послушно остановился в шаге от нее и с горячностью, которой она от него не ожидала, заговорил:

– Скарлетт, я и сам поначалу не относился к этому серьезно. Я думал, это очередная временная связь. Не буду лукавить – такие связи у меня уже случались. Я полагал, что после утоления жажды наступит пресыщение, но вместо этого привязался к тебе. Возможно, встречайся мы только здесь, все было бы иначе… Я люблю тебя, Скарлетт! Я восхищаюсь тобой не только как изумительной любовницей, но и как необычной, умной и волевой женщиной.

Признание прозвучало искренне, и она поверила ему, но все равно твердо сказала:

– Эдвард, прости, но я люблю только своего мужа. Все кончено.

– Значит, мы больше не увидимся?

В голосе всегда сдержанного и кажущегося бесстрастным Дугласа ей послышалось отчаяние.

– Нет, отчего же… Но, думаю, теперь ты будешь иметь дела с Реттом.

– Лучше мне не быть его поверенным, – выдохнул он.

– Брось, Эдвард. Не стоит путать личные отношения с делами. Ты рачительно заботился о нашем состоянии, и нам не хотелось бы тебя терять.

– Ты говоришь так, как будто он уже здесь…

– Да. Он здесь, со мной. И всегда был со мной. Разве ты не чувствовал?

– Нет. Здесь, – кивнул он на кровать, – ты была только со мной.

– Это всего лишь постель, – пожала плечами Скарлетт. – Можно любить человека и не спать с ним, а можно спать и не любить.

– Особенно часто последнее случается с женщинами, – с неожиданно прорвавшейся злостью проронил Дуглас.

– Мне кажется, с мужчинами еще чаще, – колко парировала Скарлетт.

Они некоторое время молчали, не глядя друг на друга.

– Значит – все? – наконец спросил он, поднимая на нее глаза.

– Да, все, – в последний раз взглянула на него Скарлетт. – Прощай, Эдвард.

И, считая, что эта страница жизни навсегда закрыта, она покинула комнату, в которой провела немало сладостных часов.

Она порвала с Эдвардом, но забыть то, что было между ними, конечно, не могла. По ночам, лежа в постели, она пыталась вообразить, что вскоре место рядом с ней будет занимать Ретт, а видела Эдварда.