Род фон Тервиков не был ни знатен, ни богат, что, впрочем, не было секретом для жителей графства. Большого наследства Вир фон Тервик не получил, маленькая деревенька почти не давала дохода, а жалования капитана фестшутца едва хватало рыцарю, чтобы прокормить семью да подлатать старенькие доспехи. Однако, согласно традициям герканского королевства, родовое жилище рыцаря именовалось замком. Так Мельвигор получил высокий статус, но это не помогло ему обрасти приличными стенами.

Сдержать смех моррону удалось, однако на смену веселью пришло иное чувство. Граблу вдруг стало жаль нищего рыцаря, едва сводящего концы с концами. Зачем его убивать? Какую угрозу фон Тервик мог представлять для Легиона? Почему Мартину Гентару понадобилась смерть того, кто нищ, как церковная крыса, и далек от дворцовых интриг? Сердце Зингера противилось этой вопиющей несправедливости, но у него имелся приказ, который, как это ни прискорбно, следовало выполнять, притом в четко установленные сроки.

Пока Грабла раздирали внутренние противоречия, а приглушенное чувство справедливости пыталось бороться с ответственностью и долгом, в округе ничего особенного не произошло, разве что десяток очутившихся перед запертыми воротами крестьян повернулся к приближающимся врагам лицом и, образовав жалкое подобие строя, ощетинился вилами. На стенах так называемого «замка» появились несколько мужиков с изготовленными к броску пращами и парочка лучников, впрочем, они не представляли угрозы для закованных в добрые латы солдат. Крестьяне стреляли плохо и вряд ли попали бы в стыки между доспехами, а от камней можно было легко уклониться иль прикрыться щитами. Однако командир, ведущий своих бойцов к воротам, неожиданно поднял левую руку вверх, приказав тем самым остановиться.

Грабл не понял, что замыслил лишенный звания рыцарь, однако докучать ему расспросами не стал, поскольку понадеялся, что вскоре все само собой прояснится. Так и произошло, когда к хлипкому частоколу подтянулись два фланговых отряда, и их командиры подали условные знаки, что никто из слуг фон Тервика не пытался тайно покинуть деревню, да и сам рыцарь не бежал. Благородный зверь был загнан, окружен в своем собственном логове, и теперь охотникам оставалось лишь нанести последний удар, однако командир лесного отряда не желал бессмысленного кровопролития, поэтому перед тем, как отдать приказ к штурму, решил обратиться к хозяину замка с речью.

– Вир фон Тервик! – прокричал командир, выйдя шагов на пять перед строем. – Я не сомневаюсь в твоей храбрости, но взываю к благородству! Мы пришли только за твоей головою и получим ее во что бы то ни стало! У тебя нет людей, достойных называться воинами, так не прячься за спинами крестьян! Не обрекай их на смерть! Выйди к воротам и погибни в бою, как подобает славному рыцарю! Спаси своих людей, спаси семью! Обещаю, коль сам выйдешь на бой, мы никого не тронем!

Ждать ответа пришлось недолго. Едва голос командира смолк, как в воздухе послышалось свистящее пение стрел да вой камней, выпущенных из пращей. Как и предполагал Грабл, стреляли защитники хозяйского дома из рук вон плохо, да и оружие у них было не ахти. Всего одна из пяти выпущенных стрел слегка оцарапала локоть стоявшего за спиной командира солдата, а четыре остальных промчались над головами лесовиков, на всякий случай прикрывшихся щитами. Что же касалось камней, то лишь семь снарядов из десяти пробарабанили по щитам да доспехам, не причинив мишеням никакого вреда; а три остальных улетели далеко ввысь и наверняка приземлились где-то ближе к околице деревни.

Правитель Норквилда и окрестных земель не внял гласу рассудка. Боясь в одиночку предстать пред ликом смерти, он практически обрек и мирных крестьян, и членов своей семьи на гибель. К сожалению, отряд не успел ворваться в «замок» до закрытия ворот, и теперь, чтобы добраться до головы рыцаря, лесорубам пришлось бы пройти по трупам не умевших владеть оружием крестьян и домовой челяди. Кровопролитие было нежелательно, но и Грабл, и слегка разозленные подлым залпом лесовики были готовы на него пойти. Единственным человеком, кто не желал лить кровь мирных тружеников полей, был в прошлом лишенный шпор и герба рыцарь, теперь командовавший лесным отрядом. С немалым риском для жизни, ведь защитники фон Тервика продолжали стрелять, он повторил попытку переговоров, но только на этот раз обратился с речью не к трусу благородных кровей, а к его верным подданным.

– Жители Норквилда! – прокричал командир, даже не пошелохнувшись под новым градом камней. – Мы не пожгли деревню, мы не пограбили дома, мы никого не убили! Мы пришли за жизнью вашего господина, а вам не желаем зла! Я говорю правду, и свидетели тому Всесильные Небеса, хранящие меня от ваших стрел да камней! Они не дают вам свершить гнусное дело и убить того, кто пришел к вам с миром!

«Ух ты, какой пройдоха… Небеса приплел! – подумал моррон, по достоинству оценив находчивость и выдержку командира. – Нет, не прав ты, дружок! Уж кому-кому, а Небесам-то плевать, размозжит тебе лоб каменюка али нет… Чеши языком шустрее, пока крестьянские морды не пристрелялись!»

– Жители Норквилда! – немного переведя дух, продолжил свою речь рыцарь без герба и без имени. – Обещаю, что ни один волос не упадет с ваших голов! Отдайте фон Тервика нам или сами предайте его смерти! Вспомните, как он отбирал у вас последний грош! Вспомните, как потчевал незаслуженно плетью и ради забавы портил девиц! Вы его чтите, а он держит вас за скот! Разве стоит умирать за человека, который даже не знает вас по именам?!

Глас командира смолк, и тут же в округе воцарилась гробовая тишина. Стрелки на стенах уже не стреляли, а плотно прижавшиеся спинами к воротам крестьяне медленно опустили вилы и прочий полевой инвентарь. Не прошло и четверти минуты, как створки ворот, жалобно заскрипев, начали отворяться, а сорванный кем-то флаг фон Тервика полетел в грязь. Те, кто стоял на помостах, принялись потихоньку расступаться, все еще с опаской глядя на быстро побежавших к открывавшимся воротам солдат. Однако, когда лесорубы промчались мимо, не причинив им вреда, крестьяне успокоились и стали расходиться по домам.

Грабл одним из первых ворвался в быстро пустеющий двор господского дома, но вступить в бой с врагом так и не смог. К тому времени благородный Вир фон Тервик был уже мертв. Его закованное в наспех надетые доспехи тело лежало на животе посреди двора; голова была превращена в кровавое месиво многочисленными ударами дубин, а из обоих боков торчали глубоко вогнанные вилы.

– Скотиной жил, свиньею сдох! – раздался за спиной моррона немного осипший от крика на ветру голос командира.

– Те почем знать? – проворчал в ответ Грабл первое, что пришло ему в голову.

– Знавал я его, когда еще рыцарем был. Не раз копья на турнирах ломали, да и повоевать бок о бок пришлось, – ответил усач, подойдя вплотную к телу поверженного врага. – Мерзкий тип… трусливым да подлым паскудником век свой прожил. С крестьян семь шкур драл, а вот был бы добрым хозяином, ни за что бы народ ворота не открыл!

– Уходить пора, – шмыгнул носом Грабл. – Хлопот еще много, времени мало!

– Кого теперь жизни лишать будем? – усмехнулся рыцарь, который явно испытывал моральное удовлетворение от осознания того, как ловко и без лишней крови он провернул дело. – Лучше всех разом перечисли, не все ж рыцари по замкам сидят, да еще в преддверии турнира… Боюсь, за некоторыми головами еще по всему графству побегать придется.