Она терпеть не могла плакать, и почти никогда с ней этого не случалось. По-видимому, где-то в глубинах ее сознания крылась смутная память о такой боли и о таком страхе, пережитых в раннем детстве, что с тех пор ничто в мире не способно было выжать из нее слезы. Но предательство Элис полоснуло ее, словно ножом по сердцу. Пташка вытирала кулаками лицо, давилась рыданиями и все-таки не могла заставить себя остановиться. Она давно считала себя неотъемлемой частью жизни Элис и Джонатана, их дружбы, она присутствовала даже в их письмах, хотя Элис сама не отдавала себе в этом отчета. Обнаружить, что они вполне могут обходиться без нее, Пташке было невыносимо. Основание ее мира пошло маленькими трещинами. Внезапно ей стало страшно, очень страшно. Казалось, эти трещины могут расшириться, превратиться в зияющие пропасти, поглотить ее и отбросить назад, в те времена, когда еще не было ни фермерского дома, ни Элис. Страх, гнев, обида вдруг выросли до исполинских размеров за те несколько коротких минут, которые Пташка просидела на корне под ивой. Когда же они отступили, она немного успокоилась, и ей вдруг показалось, что сердце у нее превратилось в камень. Она встала и бросила записку в реку. Быстрое течение подхватило ее и, покружив, унесло прочь. Пташка не сводила взгляда с белесого пятнышка, пока листок бумаги не скрылся из виду. Затем она полезла вверх по обрыву и, выйдя на солнечный свет, зашагала к дому. В голове кружились обрывки мыслей, и среди них не было ни одной определенной.

Давно вернувшаяся домой Бриджит была занята тем, что ставила в духовку яблоки, которые собиралась испечь. Она даже не стала ругать Пташку за слишком долгое отсутствие, а лишь бросила в ее сторону усталый укоризненный взгляд.

– Пойду принесу немного ангелики для заварного крема, – сказала Пташка.

Элис была в огороде. Она сидела, поджав под себя ноги, на железной скамье, окруженная кустами розмарина и лаванды, тимьяна и мяты, и держала в руке томик стихов. Когда Пташка подошла и села рядом, Элис оторвала взгляд от книжки.

– Ну, как у тебя дела, моя маленькая сестричка? Все в порядке? – спросила она и улыбнулась.

На свету ее глаза искрились, как солнечные зайчики на глади реки. Пташка кивнула и ничего не ответила. Подходящих слов подобрать не удавалось. Ухватившись за край скамейки и не глядя на Элис, она принялась болтать в воздухе ногами.

– Пташка, в чем дело? Что случилось? – Элис оторвала взгляд от книги и, протянув руку, дотронулась до локтя своей названой сестры.

Около секунды Пташка колебалась, чувствуя, как предательские слезы вновь наворачиваются на глаза. Ей хотелось призвать Элис к ответу, спросить, почему ее обходят дружбой, почему не доверяют и лгут. Но затем камень, который она теперь носила в груди, подступил к самому горлу, закупорив его, точно пробкой, и не дал вырваться ни словам, ни рыданиям. Она посмотрела через плечо и увидела, как Элис заложила пальцем страницу, на которой оборвала чтение, чтобы иметь возможность снова раскрыть книгу на том же месте, как только Пташка перестанет ей докучать.

– Так, ничего, – огрызнулась Пташка и поднялась со скамейки. Потом наклонилась, собрала пригоршню цветов ангелики и повернулась к кухонной двери. – Меня ждет Бриджит.

В воскресенье погода испортилась, сгустился туман, заморосил теплый серый дождик, тучи заволокли небо до самого горизонта, и могло показаться, что они опустились до самой земли. Все три обитательницы фермерского дома отправились на воскресную службу в приходскую церковь Святого Николая, где присоединились к остальным жителям Батгемптона. После службы, когда они возвращались домой вдоль канала, Пташка пристально наблюдала за Элис. На щеках у той проступили розовые пятна, взгляд был беспокойным, и она выглядела слишком оживленной для девушки, которая провела полтора часа в церкви, но ничто, кроме этого, ее не выдавало. Если бы Пташка не знала о тайне, ей бы и в голову не пришло, что Элис что-то скрывает, и это явилось еще одним предательством. Нынешняя Элис казалась такой непохожей на ту, другую, секреты которой скорее напоминали пузырьки от шампанского, которые безудержно рвутся наружу.

– Ты слышала, как миссис Литтлвуд назвала нас тремя курицами, живущими в курятнике? – спросила она.

– Не обращай на нее внимания, Пташка. Она просто сварливая баба, – ответила Бриджит.

– А все-таки что она имела в виду? – не отставала Пташка.

– Она хотела сказать, что у нас в доме нет мужчины. А на самом деле она нам завидует, потому что ей самой приходится иметь дело с мистером Литтлвудом, а мы-то знаем, что он за человек, – проворчала Бриджит.

Элис промолчала. Дождик продолжал накрапывать, и их волосы и одежда стали влажными. Элис выбрала время для свидания, когда Пташка и Бриджит займутся воскресным обедом и им станет не до нее. В такое время она частенько выходила из дома, чтобы прогуляться или почитать. Интересно, сколько раз вместо этого Элис встречалась с Джонатаном?

Когда они вернулись домой, Элис не стала снимать плащ и развязывать ленты на шляпке, как это сделали Бриджит и Пташка.

– Пожалуй, я лучше еще погуляю, – сказала она небрежно.

– А можно с тобой? Мне тоже нужно размять ноги после того, как я просидела всю эту нудную церковную службу, – отозвалась Пташка.

– Стыдись, церковь заслуживает большего уважения, – укорила ее Бриджит. – Священник произнес сегодня замечательную проповедь. Думай как следует, когда говоришь о вещах, связанных с Богом.

– Прости, Бриджит. Так ты возьмешь меня с собой, Элис? Ну пожалуйста!

Пташка смотрела в глаза Элис, пока та не отвела взгляда.

– Но ты же не любишь дождь, дорогая, – ответила девушка рассеянно. – Да и Бриджит не следует оставлять одну. У нее так много работы, ей надо помочь.

– Дождь уже почти закончился… и ты ведь, кажется, уходишь совсем ненадолго.

– Я думаю… – Элис замолчала, играя застежкой плаща. – Я думаю, тебе следует все-таки пожалеть Бриджит и помочь ей. Я скоро вернусь. – Она ласково улыбнулась, а затем повернулась и, не говоря больше ни слова, вышла из дома, остановившись только для того, чтобы помахать им от калитки.

– Смотри не промокни насквозь, если дождь усилится, – крикнула ей вслед Бриджит.

– А если это случится, то спрячься под каким-нибудь деревом! – добавила Пташка и с горьким удовлетворением отметила, как улыбка Элис померкла.

Элис вернулась через час – промокшая, грустная и потерянная. Подол ее платья был испачкан грязью, на лице было написано разочарование, и Пташка сразу почувствовала вину за то, что ее огорчила. У нее перед глазами стояла маленькая записка, беззаботно плывущая по течению.

– Ну что? Ты довольна прогулкой? – спросила Пташка, стараясь, чтобы ее голос прозвучал беззаботно, но он все равно был напряженным и немного дрожал.

Элис посмотрела на нее странным взглядом.

– Да, конечно. Только вот погода… пожалуй, не самая лучшая, – ответила Элис.