Намёки инспектора на отравление, как на возможный способ убийства, дали свои бурные всходы. За утренней трапезой, сервированной Анной при помощи Присциллы, все демонстрировали вялый аппетит.

Думая, что никто не видит его манипуляций, Оскар Финч, не расстающийся с лупой, нашёл ей ещё одно полезное применение – всякий кусок хлеба, консервированного кролика или пирога с почками, который он брал с общего блюда, подвергался пристальному изучению и даже обнюхиванию. Каждый раз после этого он поднимал взгляд и мимолётно оглядывал всех присутствующих с тем же пытливым выражением естествоиспытателя, что и пищу. Все эти манипуляции производились так демонстративно, что больше походили на дурную шутку.

Седрик, который вбил себе в голову, что ему стоит опасаться за свою жизнь, выглядел ещё более измождённым, чем обычно. Бессонная ночь не прошла для него даром – нездорового цвета кожа обтянула скулы, глаза запали, губы потрескались. Присцилла, навязчиво пытающаяся накормить его завтраком, потерпела поражение и теперь сидела молча, хмурая и недовольная.

Однако никто не желал признавать свои опасения и произносить вслух то, что терзало каждого. В призраков, убивающих из мести, само собой, не верил никто, но и мысль о том, что среди них безжалостный отравитель, была невыносима.

– Я так полагаю, что спорить с инспектором бесполезно, – вдруг нарушила общее молчание Виктория.

Оливия поразилась тому, как безжизненно прозвучал её голос. Ни следа бурлящей напористой энергии, которая так отвращает окружающих от женщин подобного склада, ни малой толики присущей ей властности – Виктория напоминала тень себя прежней.

– Я имею в виду, что он не позволит мне покинуть Мэдли, пока расследование не окончено.

– Ну конечно же нет, – Финч отвлёкся от изучения рыбного паштета. – Грумс не оставляет выбора никому из нас. И это, знаете ли, правильно. Я доверяю Грумсу – он своё дело знает. Уверен, уж он-то мигом разберётся, что к чему, – последнюю фразу Финч произнёс довольно-таки зловеще и посмотрел почему-то в сторону близнецов.

Сразу же после завтрака прибыл Грумс с сержантом. Он по-хозяйски обосновался в кабинете старого лорда и через Хигнетта передал, что желает видеть Викторию и Седрика. Присцилла порывалась сопровождать мужа, но Бимиш выпроводил её, а Грумс при этом в самых категоричных выражениях попросил не препятствовать расследованию. Рассказывая об этом Оливии, Присцилла не сумела сохранить присущее ей самообладание и даже позволила себе пару резких высказываний в адрес полицейских. Снедаемая тревогой за мужа, она, обхватив плечи руками, то переходила от одного окна гостиной к другому, то застывала на месте.

Филипп с мисс Прайс бесследно исчезли сразу после завтрака, остальные разбрелись по своим комнатам, а Оливия заняла наблюдательный пост на лестнице, усевшись прямо на ступеньках и чутко прислушиваясь, не хлопнет ли дверь кабинета, где инспектор допрашивал подозреваемых.

Ожидание длилось долго. Оливия успела изучить в подробностях все портреты из семейной галереи, сделав для себя вывод, что большинство представителей славного рода Понглтонов были, скорее всего, на редкость неприятными людьми. Об этом свидетельствовали их суровые лица – надменные, с хищными складками у рта, – что сейчас сообща разглядывали чужачку, обманом проникшую в их цитадель. Один из Понглтонов (судя по высокому плоёному воротнику, живший в елизаветинскую эпоху) выглядел особенно высокомерным, и что-то в его лице или в выражении его глаз почудилось Оливии знакомым. Знакомым настолько, что она тут же принялась копаться в памяти, где, у кого она могла видеть эту язвительную усмешку и этот разлёт густых бровей, приподнятых в мнимом добродушии.

Оливия так увлеклась, что прозевала момент, когда инспектор отпустил допрашиваемых. Бог его знает, что происходило там, в кабинете, но, когда двери всё же распахнулись, Седрик Понглтон представлял собой жалкое зрелище, а Викторию, казалось, вот-вот хватит удар. Как ни странно, возмущение, испытываемое обоими, сплотило недавних врагов. Не обращая внимания на Оливию, Седрик и Виктория прошествовали мимо неё, с жаром обсуждая что-то шелестящими голосами заговорщиков. До неё донеслось: «… неслыханно, просто неслыханно, кому сказать, так никто…» – и они очень быстро скрылись в коридоре, ведущем в холл.

Когда смолкли звуки их шагов, Оливия стремительно вскочила на ноги и отправилась к полицейским.

***

Грумс бегло просматривал записи сержанта, когда в дверь весьма настойчиво постучали. Усмехнувшись, так как сразу же понял, кто добивается его аудиенции, инспектор сделал знак Бимишу впустить посетительницу.

Интуиция его не обманула. В кабинет вошла – нет, вбежала – мисс Адамсон. Она основательно устроилась в одном из плюшевых кресел, стоявших напротив стола, за которым расположился инспектор, и, судя по всему, в ближайшее время уходить не собиралась. Пока Грумс делал вид, что полностью погружен в изучение записей, она напряжённо следила за ним, с трудом сохраняя молчание, но, как только он, вздохнув, вернул блокнот Бимишу и поднял на неё взгляд, сразу же подалась вперёд:

– Ну как, инспектор? Каковы результаты вскрытия? Это дигиталис, как вы и предполагали? Мне столько всего нужно вам рассказать! Во-первых, у меня появилась версия, во-вторых…

От такого напора Грумс опешил. Со всей строгостью, на которую был способен, он указал визитёрше на недопустимость её поведения:

– Минутку, мисс Адамсон! Уж не вообразили ли вы, что расследование двух, а то и трёх преступлений, совершённых в Мэдлингтоне, мы ведём с вами вместе?! Хочу напомнить, что вы с братом до сих пор пребываете здесь лишь потому, что входите в число вероятных причастных к делу лиц. Да-да! И то, что я имел неосторожность поделиться с вами некоторыми фактами и размышлениями, не означает, что вы можете врываться ко мне, когда вам заблагорассудится, и требовать отчёта. Установленные по делу факты – это конфиденциальная информация! Усвойте себе это раз и навсегда!

Щёки девушки порозовели от гневной отповеди, и вид сделался пристыжённый. Энтузиазм её заметно увял, однако она продолжала сидеть в кресле, и на лице её застыло точь-в-точь такое же упрямое выражение, которое инспектор имел удовольствие частенько наблюдать на лице маленькой мисс Грумс. Смягчившись, он проворчал:

– Пять минут. У вас, мисс Адамсон, есть пять минут, чтобы изложить мне свою версию, – и он, склонив голову к плечу, уставился на неё с подчёркнутым вниманием.

– Дело не в наследстве, – категорично заявила Оливия. – Главный мотив – месть. И мне кажется, я знаю, кто преступник.

– С чего вы это взяли? – инспектору не понравился её самоуверенный тон. – Ну и кто, по-вашему, убийца? И кому он мстит?

– Убийца – сын той несчастной девушки, которую соблазнил лорд Артур, и которая свела счёты с жизнью в фамильной часовне Понглтонов. Об этом говорит и выбор места преступления, и способ, которым умертвили леди Элспет. Я имею в виду ту жуткую куклу, с которой играли дети, – пояснила Оливия. – Кстати, вы проверяли её на наличие отпечатков? Маловероятно, конечно, ведь дети таскали её по всей конюшне…