– Слышишь, никогда. Ты ведь поклялся, что никогда.

– Да, да, да, – твердил он в ответ, – никогда.

Я даже не заметила, как подкатило, и я, не сходя, рухнула на его грудь, все еще дрожа то ли от проходящей истерики, то ли от незаконченной любви. А потом я заснула, тихо, глубоко, и, наверное, долго спала. Когда я открыла глаза, Дино находился рядом, он разглядывал меня в упор, и я сразу все вспомнила, как будто и не спала.

– Ты помнишь, – сказала я, ты мне обещал? – Я протянула руку, мне захотелось дотронуться до него. Я больше не плакала, даже если бы я попыталась, не получилось бы все равно.

– Да, – сказал он, – помню.

– Ты поклялся жизнью. Помнишь? – Я все еще была очень слаба.

– Да, – повторил он за мной, – я поклялся жизнью.

– Что никого, кроме меня, никогда. – Он снова кивнул. – Поклянись еще раз, сейчас, – попросила я.

– Клянусь.

Я выдохнула, мне стало легко, покойно, как будто вместе со слезами вышла вся накопившаяся тяжесть.

– Хорошо, – сказала я, снова закрывая глаза. Но мне не хотелось спать, мне просто было хорошо.

За эти оставшиеся два дня мои нервы расстроились окончательно, я существовала как под наркозом, несколько раз я не выдерживала и обессиленно падала на диван, твердя, что никуда не поеду. Дино успокаивал меня, он вдруг оказался здравым и рассудительным, убеждал, что мы расстаемся не навсегда, что все устроится, что либо он приедет, либо я, да и не так далеко мы будем друг от друга, всего каких-нибудь пятнадцать часов езды. Именно такими словами я уговаривала его еще месяц назад, и вот сейчас он повторял их за мной. Ну и хорошо, что он уверовал в них, хотя бы ему они приносили облегчение.

– Но обещай, – говорила я снова, – что ты мне будешь писать раз в неделю. Нет, два раза в неделю. Я не люблю телефонных звонков, я хочу твоих писем, хочу частичку тебя. Два раза в неделю. Обещаешь?

– Обещаю, – соглашался он. – Но ты будешь отвечать мне.

– Конечно. Ты будешь писать каждую неделю. – Я не знала, какую еще клятву взять с него. – Каждую, слышишь? А я буду отвечать на каждое твое письмо. Ты обещаешь?

– Обещаю. Два раза в неделю, каждую неделю. Обещаю.

– А через месяц мы встретимся. Будут праздники, четыре дня. Если ты сможешь, приедешь ко мне, или мы встретимся посередине. Да?

– Конечно. Либо я приеду, либо мы встретимся посередине, – повторял он за мной.

– А потом, когда контракт кончится, всего лишь какой-то год, мы опять будем вместе.

Знала ли я, что обманываю себя, что никогда не буду опять жить во Флоренции и что Дино не приедет, что ему делать во Франции, итальянскому актеру? Наверное, знала, потому и боялась, и плакала, и сходила с ума.

Я уехала на следующий день. Все было в дымке: аэропорт, люди, Джонни. Я подметила все же, что Альфред не приехал, ну и хорошо, подумала я. Провожающих собралось много, и это спасало, иначе прощание с Дино стало бы невыносимым, а так приходилось сдерживаться. Вот только все вокруг немного расплылось, заволоклось туманом, через который я различала не детали – лишь очертания.

Но странно, когда самолет поднял меня, еще не остывшее, еще живущее во мне прошлое, оставшись позади внизу, разом отдалилось, и я почувствовала облегчение. Я отчетливо помню, и чувство было ясное: как будто острым ножом резанули по связывающим меня с землей нитям, и они, вздрогнув от напряжения, лопнули и освободили меня. Как ни грустно, но я люблю уезжать, подумала я. Стив называл это «уйти в отрыв», когда уплывал в океан на своем утлом суденышке. Вот и я люблю «в отрыв», и меня манит будущее. Лишь бы в нем нашлось место для Дино, все еще по инерции думала я.

Но не нашлось. Конечно, мы еще несколько раз встречались, однажды я даже слетала во Флоренцию. Это было… Когда? Месяцев через семь-восемь после моего отъезда. Мне так захотелось увидеть Дино, оказаться с ним рядом, что я даже не предупредила его, а просто купила билет и полетела, сама еще два часа до этого не предполагая, что так сделаю.

Я летела часа два, и уже в воздухе подумала, что Дино может оказаться не один, я могу застать его с женщиной. И первая, неловкая мысль «могу застать» мгновенно сменилась твердым убеждением – «застану». Мне сразу стало тошно, я прокляла поездку, я бы выпрыгнула из иллюминатора, если бы могла разбить неразбиваемое стекло. Казалось, прошло много времени, я должна была привыкнуть к одиночеству и к отсутствию Дино. Но стоило мне на секунду представить, что он может быть с женщиной, и моментально мутился рассудок, я переставала воспринимать реальность, как будто меня оглушили, выкололи глаза, как будто я вернулась на годы назад, когда мы только с Дино начинали жить вместе.

Я знала, что это чистейший мазохизм, но ничего не могла с собой поделать, и чем больнее и тошнотворнее мне становилось, тем извращеннее бесилось мое одичавшее воображение, неистово рисуя в голове картины измены. Теперь, сидя в самолете, мне уже было недостаточно мыслей о его неверности, я пыталась прикинуть, что предпринять, когда тихо открою дверь и застану их врасплох. Я не сомневалась, что убью обоих, ну его-то точно. Вопрос стоял, как? Конечно, у меня не было никакого оружия, и я мучительно соображала, как именно я смогу его убить.

Но когда я, как и планировала, тихо отворила дверь, Дино сидел на диване, на коленях у него лежала тетрадь и он, порой отрываясь от нее задумчивым взглядом, что-то писал, и я догадалась: письмо мне. Я бесшумно проскользнула внутрь и, стоя в прихожей, смотрела на него, мирного и спокойного, со стороны, и слезы подступали к глазам, и я опять ругала себя: «дура, идиотка», но я была счастлива. Дино случайно скользнул по мне отсутствующим взглядом, новым, ушедшим в себя, незнакомым для меня прежде. Я видела, он сначала не поверил, а затем ринулся ко мне и тут же поднял на руки, как тогда, в первый раз, и я вжалась в него, тоже как в первый раз.

Мы провели два дня, два счастливых дня во Флоренции, но, улетая, я знала, что больше не вернусь сюда. Слишком мучительно было заново вырывать себя, слишком больно, чтобы повторять. Я знала, я буду снова больна от разлуки, выбита из привычной колеи и мне потребуются время и нервы, чтобы войти в ритм привычной жизни.

Потом мы встречались посередине, я ехала в его сторону, он – в мою, и мы находили друг друга то в маленьком итальянском городке, то во французском, останавливаясь на пару ночей в местной гостинице. И все, как всегда, было чудесно, более того, от длительной разлуки – острее, но, что-то все же исчезло, причастность, что ли, сродненность. Однажды, когда Дино рассказывал о своих делах, я отвлеклась и только в конце его истории поняла, что все прослушала. Я удивилась, раньше такого случиться не могло, раньше жизнь Дино совпадала с моей, а сейчас уже, видимо, нет.

Каждый раз возвращаясь домой, я ощущала в себе сомнительный, неуверенный осадок и, заново переживая нашу встречу, понимала, что она была насквозь пронизана потерей. Вжимая в пол педаль газа и крутясь по выбивающейся из-под колес дороге, я решала, что это была последняя поездка к Дино, что больше я не совершу ошибки еще одного заведомо обреченного свидания. Но недели через три я впадала в нервное возбуждение, и Дино снился каждую ночь, и я писала ему, снова договариваясь о встрече.