— Они как раз выносят тело. Отвезут прямо в гхат, чтобы кремировать, — сказала Чанда и добавила с некоторым удивлением: — Я не знала, что вы подруги.

— Для этого необязательно быть подругой, — не выдержав, закричала Малини, обжигая Чанду взглядом. — Она была одной из нас!

Чанда скорчила гримасу.

Малини уже собиралась войти внутрь, когда увидела, как мужчины выносят тело. Она отметила, что Чинту не крутится поблизости. Почему? Вместо носилок мужчины использовали большую белую простыню. Провисшая под тяжестью тела, она ходила ходуном, когда мужчины спускались по лестнице. Малини стояла, сложив руки на груди, рядом с женщинами, выстроившимися вдоль ступенек, и смотрела на лицо Амины так долго, как только смогла выдержать. Бескровное, опухшее лицо словно выбило из нее остатки жизни, чего не сделали бы даже самые страшные побои. Бесславный, тихий уход этой тощей, полуголодной девушки и то, как от нее избавились: как будто в борделе проводилась генеральная уборка, — потрясали до глубины души.

Глаза Амины были закрыты. Малини подумала, что тот, кто плетет байки про умиротворенные лица покойников, либо сам не страдал, либо никогда не видел мертвых. Внимание Малини привлекли отметины на запястьях девушки. Левая рука безвольно свисала вдоль тела, в то время как правая лежала поперек груди. Малини заметила, что темно-фиолетовые рубцы обвивают запястье, как браслеты. Она последовала за санитарами на улицу и попыталась разглядеть другую руку девушки. Когда она наклонилась, чтобы прикоснуться к телу, Чанда прохрипела сзади:

— Эй, что ты делаешь? Не дотрагивайся до нее. Или тебе придется искупаться в Ганге. Разве ты не знаешь правил?

Малини посмотрела на нее:

— Почему у нее такие запястья? Что произошло?

— Не знаю. Может, она поранилась?

— Это невозможно, — пробормотала Малини. — И вряд ли можно принять снотворное со связанными запястьями, Чанда, — добавила она, намеренно дотрагиваясь до тела. — Кто жил вместе с ней? Я знаю, что вам, девочки, приходится снимать комнаты на двоих.

— У нее была своя комната. Мадам сказала нам, что она спит и никто не должен ее беспокоить.

Малини совершенно не устраивала такая версия. Она разговаривала с девушкой менее двенадцати часов назад, и, хотя казалось, у нее не все в порядке, по ее голосу не было похоже, что она собирается покончить с собой.

Мужчины начали заворачивать Амину в простыню, уложив тело на грубо сколоченный каркас кровати в задней части фургона. По углам скорбного ложа торчали одинокие веточки туберозы. Тело привязали бечевками к скелетообразным ребрам каркаса, закрепляя концы на деревянных перекладинах. Саван окутывал тело до шеи, оставляя открытым лишь опухшее лицо Амины, далеко не умиротворенное.

— Вылезай из фургона, нам пора ехать, — без всяких церемоний рявкнул один из санитаров в сторону Малини.

— Куда вы ее везете? — спросила Малини, охваченная тревогой. — Это дело полиции. Вы не можете так просто сжечь ее, — закричала она.

Мужчины посмотрели на нее как на сумасшедшую. Чанда и плачущая девушка тоже услышали ее крик.

— Полиция? — переспросила Чанда. — И что они сделают? Ты хочешь, чтобы они забрали ее в морг на вскрытие? Какая от этого польза? И мы тогда не получим тело до полуночи. К чему все эти хлопоты? — Чанда подошла к Малини и взяла ее за руку. — Отойди, позволь им забрать ее. Дай ей немного покоя.

Металлические двери фургона захлопнулись, водитель включил зажигание. Черный дым вырвался из выхлопной трубы и окутал женщин дымкой. Малини задумалась и сказала, обращаясь скорее к самой себе:

— Она ведь была мусульманкой, не так ли? Почему ее кремируют?

— Так проще, — ответила Чанда, провожая взглядом фургон, сворачивающий за угол. — У нее был бабу-индуист. Он бросил ее несколько лет назад, но она привыкла носить синдур[72] и браслеты, всегда говорила, что она его жена. Ей этого хотелось. — Помолчав, она добавила: — К тому же, я думаю, нужен мулла или кто там еще, чтобы хоронить по-мусульмански. Кто будет этим заниматься? У нас нет никого на примете. — Чанду встревожил пустой, невидящий взгляд Малини. — Да ладно, перестань, ей будет лучше там, куда она ушла. А нам с тобой еще мучиться.

Малини оставила Чанду и направилась к дому. Несколько девушек наблюдали с балкона, как фургон увозит тело Амины Биби. Малини остановилась, когда увидела среди них мадам Шефали; в накрахмаленном сари, она привычно жевала паан. Мадам зыркнула на нее, что-то сказала собравшимся девушкам — Малини не расслышала что именно, — и те, одна за другой, исчезли с балкона. Мадам еще на мгновение задержала взгляд на Малини и последовала за своим стадом.

Малини медленно побрела обратно в офис. Ей следовало немедленно связаться с Дипой. Она полезла в сумку за мобильником, но потом передумала. Нужно кое-что сделать, прежде чем звонить Дипе.

В офисе она слегка отодвинула стальной шкаф от стены в своем кабинете. Вытащила из тайника полиэтиленовый пакет с телефонами, которые вручила ей Амина двенадцать часов назад, и положила их в сумку.

Констебль Бисвас, на своем посту в будке на Совабазар Роуд, прямо перед поворотом на Сонагачи, потягивал горячий чай с молоком, когда увидел проезжавший мимо белый фургон. Оттуда не доносилось песнопений и никто не выкрикивал имя Бога, как это принято, когда провожают покойного по индуистскому обряду, поэтому Бисвас не мог знать, что внутри лежит мертвая девушка. Но фургону пришлось томиться на светофоре целых пятнадцать минут, поскольку был раннеутренний час пик и все работающие граждане города пытались обойти законы физики в попытке добраться до службы менее чем за пару часов.

Фургон стоял прямо перед будкой, и через его окна Бисвас мог довольно отчетливо разглядеть тело, завернутое в белый саван. Он не придал этому особого значения, но вскоре к нему зашел поболтать знакомый сутенер-фрилансер. Тогда-то Бисвас и узнал, что девушка из «Голубого лотоса» покончила с собой, и они порассуждали о том, не наложено ли на это место какое-то проклятие.

— Эта ваша мадам Шефали скоро останется одна, если так и дальше пойдет, а? — сказал Бисвас. — Никогда не знаешь, эти неестественные смерти… — Он мрачно покачал головой. — Они оттуда взывают к живым.

— Да ладно, — ответил информатор, — ничего особенного. Такое случается время от времени. — Он помахал рукой мальчишке, стоявшему неподалеку с чайником и стопкой глиняных чашек. — Еще чашечку? — предложил он Бисвасу. Протянув констеблю дымящуюся чашку чая, он сделал глоток из своей. — Если хочешь знать мое мнение, я ставлю на мадам Шефали, Чинту и бабу той девчонки.

— Хм… — задумался Бисвас, — мы как раз изучаем это. Только вчера сюда