Сорша прижала повязку ученого к крови девушки.

Эффект был мгновенным. Девушка дернулась, как будто каждый нерв в ее теле натянулся до предела. Ее глаза расширились, на лбу выступили вены, когда она открыла рот в крике.

Ученый откинул голову назад, губы приоткрылись в том, что в равной степени напоминало экстаз и боль. Линн с ужасом заметила, что кровь девушки перестала капать; вместо этого она, казалось, стекала в полоску морского камня. Вены на запястье ученого начали чернеть, растекаясь по его рукам и шее, кровоточа в белках глаз, как чернила на пергаменте.

Все было кончено в одно мгновение. Золотоволосая девушка растянулась на земле, ее кожа была бледной, как вощеная бумага. Однако именно ее глаза преследовали Лин: совершенно пустые, как будто ее душа ушла.

«Монстры, – сказал король Дариас. – Под моими полами водятся монстры».

Ученый привалился к стене, сильно дрожа. И как только он это сделал, стеклянные бутылки и контейнеры на полках тоже начали дрожать, наполняя всю комнату зловещим гудением, которое становилось все громче и громче.

Лицо Сорши расплылось в улыбке. Она что-то напевала на ухо ученому. В ответ он закрыл лицо рукой и поднял другую.

Стеклянная посуда взорвалась вокруг них, разлетевшись на тысячи осколков, которые по дуге пронеслись в воздухе. На мгновение все, казалось, застыло во времени: сверкающие осколки, рот Сорши приоткрылся в изумлении, лицо ученого застыло от ужаса.

А потом все рухнуло.

Под градом осколков Сорша взяла ученого за руку, нежно поглаживая повязку на шее.

А потом она перерезала ему горло.

Рука ученого упала на пол, лента с мраморным камнем с лязгом отвалилась и покатилась, остановившись. Клочья тьмы извивались по его поверхности.

Сорша взяла его в руки. Даже ее движения были сдержанными, осторожными, как будто она держала на руках новорожденного младенца.

– Сифон готов, – сказала она. Теперь она говорила по-кирилийски.

Именно тогда Линн увидела, как что-то зашевелилось в самом дальнем углу комнаты, за пределами света ламп. Она думала, что здесь с ними больше никого нет, но огромное количество черного камня заблокировало ее связь с воздушными потоками в этой комнате.

Какая-то фигура шагнула вперед, и Линн почувствовала, как у нее подкашиваются колени.

– Значит, Годхаллем, – голос Киса был холоднее льда.

Сорша хихикнула. Осторожно она закрепила ленту из морского камня – сифон, как она только что его назвала, на своем поясе.

– О, Кис, ты забываешь, что сначала нам нужно найти дорогую подружку. Одну маленькую кровавую сучку.

Лицо Киса было бесстрастным.

– Отлично.

– Какой из тебя хороший солдат, – проворковала Сорша. Она проскользнула мимо него, погладив пальцем его подбородок в дерзком жесте, который Линн никогда не думала, что он потерпит. «Не делай этого, – подумала она, безмолвно умоляя его пошевелиться, наброситься на нее. – Дай отпор».

– Даже псы, испытав боль, знают, что нужно быть послушными.

Кис остался стоять, неподвижный, словно статуя, высеченная из камня.

Сорша вложила окровавленный кинжал в ножны и повернулась.

– Тогда пойдем, – сказала она, направляясь к дверям, ее шаги резко замедлились. – У нас пир, который мы должны посетить в восемь колоколов.

Линн отпрянула, когда Сорша пронеслась мимо того места, где она пряталась. Ее сердце так быстро колотилось в груди, что она думала, оно вот-вот разорвется. При любых нормальных обстоятельствах егерь легко бы ее обнаружил. Но Кис, должно быть, не почувствовал ее силы родства из-за черного камня в этом месте. Должно быть, это блокировало его силу так же сильно, как и ее.

На мгновение Кис остановился прямо перед дверями, его мышцы напряглись так, как она к этому привыкла. Он начал поворачивать голову, как будто собираясь повернуться к ней, но затем слегка встряхнулся, шагнул вперед и исчез за дверями.

Линн опустила кинжал только после того, как затихло эхо их шагов.

А не показалось, что весь ее мир изменился.

– Артефакт крадет силу родства, – выдохнула она, слова прозвучали сюрреалистично, даже когда она произнесла их вслух.

Ученый Таршон кивнул.

– Сифон высасывает магек их силы и одалживает ее носителю. – Он протянул руки ладонями вверх. – Принципы алхимии: чтобы давать, нужно брать. Магеки остаются внутри сифона, носитель просто направляет их.

Ане стало плохо. Она подумала о том, что Линн рассказала ей о человеке с двумя силами родства, которого они встретили в Кирилии, о том, с каким страхом ее подруга говорила.

Взгляд ученого Таршона скользнул по книге в ее руках, по странице, на которой она была открыта.

– Давным-давно, – тихо сказал он, его голос эхом отдавался под священными картинами, – боги покинули наш мир. И все же они оставили за собой следы магии. Госсенвол, вассенгост… и в нас, в магенах. Кирилия получила в подарок черный камень. А Брегон… мы получили морской камень. – Почти два десятилетия назад человек по имени А. Э. Керлан обнаружил морской камень и начал его добывать. – Ученый Таршон кивнул на том, который держала Ана. – Вы знаете остальную часть истории. Керлан обнаружил его магические свойства поглощения и превратил его в мощное оружие, способное поглощать магию. Когда адмирал Фарральд узнал, что он делает, он сообщил об этом брегонскому правительству. Бывший король Реннарон объявил эти эксперименты актом жестокости по отношению к магенам. Он навсегда изгнал Керлана, а все его исследования и сифоны были уничтожены. Все… кроме одного.

Ане показалось, что она попала в сон – кошмар. Слова Таршона доносились до нее как будто издалека.

– Без ведома короля адмирал Фарральд сохранил один сифон и начал экспериментировать с ним. Ему потребовалось много времени, чтобы достичь того, на чем остановился Аларик Керлан. Как только он понял их силу, он создал исследовательское подразделение в Блу Форте… для разработки идеального сифона и создания следующего поколения магенов.

Информация закружилась в голове Аны.

– Зачем вы мне это рассказываете? – прошептала она. – Почему вы не попытались остановить это?

Печаль отразилась на его лице.

– Мой отец был первым ученым, который работал с адмиралом Фарральдом над этими экспериментами. Он погиб в результате несчастного случая с сифоном, и поэтому адмирал Фарральд назначил меня своим преемником.

Тогда имело смысл, что Таршон был назначен главным ученым в таком юном возрасте.

– Он пригрозил рассказать все правительству, если я не подчинюсь, – продолжил Таршон, склонив голову. – У меня никогда не было выбора.

Его слова напомнили ей о Кисе, когда она столкнулась с ним на городской площади в Ново-Минске. Она подумала о нем, о Юрии, работающем во дворце учеником, чтобы прокормить свою мать и сестру на юге, о бесчисленном количестве других, кто пострадал от бо́льшей силы.