Охранник бросил на него незаинтересованный взгляд.

– Да, больше колокола назад.

Дерьмо. Дерьмо.

Первые капли дождя упали ему на лицо, когда он бежал по дворам. Здания и деревья Военно-морской академии проносились мимо в размытых тенях, и наконец показались ступени, ведущие в штаб-квартиру Военно-морского флота.

Рамсон перепрыгивал через три ступеньки. Коридоры были странно пусты – отсутствие охраны беспокоило его больше. Однако добравшись до покоев отца, он с облегчением обнаружил отряд королевской стражи.

– Объявите обо мне, – выдохнул он. – И никого больше не впускайте. – Один из королевских стражников открыл дверь, чтобы войти внутрь. Сделав резкий шаг вперед, Рамсон протиснулся мимо охранника и ворвался в покои своего отца.

Адмирал Фарральд сидел за своим столом и что-то писал на пергаменте. Облегчение нахлынуло на Рамсона.

– Адмирал…

– Я надеюсь, ты убедил свою Кровавую императрицу. – Его отец заговорил, не отрываясь от своих записей. – Было бы крайне неудобно, если бы сделка сорвалась.

Рамсон сделал паузу, поток мыслей в его голове замер.

– Что?

– Три Двора собираются в Годхаллеме, пока мы говорим, – взгляд адмирала на мгновение метнулся вверх. – Мы встречаемся с Кровавой императрицей в восемь колоколов.

Холод пробежал по его венам. «Самая крупная вечеринка в Блу Форте», – сказал Керлан.

– Нет, – сказал Рамсон, делая шаг вперед. – Тебе нужно отменить встречу…

– Я думал, что это произойдет, – перебил адмирал. Он отложил ручку и встал, скрипнув стулом по черепу Рамсона. – Что ж, я уже послал Соршу, чтобы она сопроводила ее в Годхаллем. Они должны быть уже в пути. Все это просто шоу, чтобы убедить безжизненного маленького короля и Три Двора в том, что я придерживаюсь надлежащих процедур. Я получу магию твоей маленькой Кровавой императрицы, согласится она на это или нет.

Беззаботность в голосе отца высвободила в нем что-то горячее и дикое. Внезапно они вернулись в ту ночь семь лет назад, осколки его разбитой чашки были разбросаны по полу, горячий шоколад стекал по стенам, как кровь. Обмякшее и беспомощное тело Ионы на холодном полу.

На мгновение он подумал о том, чтобы позволить случиться нападению на Брегон. Он ничем не был обязан своему отцу, этому жалкому королевству, управляемому жалким правительством. Возможно, тогда его отец наконец-то узнал бы, каково это – когда все, что ты любил и о чем заботился, уничтожается у тебя на глазах.

Но он подумал об Ионе. О своей матери, стоящей в том коттедже на берегу моря. Они верили в добрую часть его. Они любили его и в ответ говорили ему, что он способен любить и быть любимым.

И это было тем, что отличало его от Рорана Фарральда.

Поэтому Рамсон превратил свою ярость во что-то холодное, острое и более твердое, чем сталь. Он пересек комнату, подошел к столу отца и положил на него руки.

– Вот что я тебе скажу, – сказал он. – Давай заключим сделку. Ты отведешь меня туда, где она, и я скажу тебе, почему я здесь. Об информации, которую я узнал насчет готовящегося нападении на Брегон. – Он обнажил зубы в улыбке. – Ну, как звучит, отец?

Глаза адмирала пронзили его насквозь. Отец и сын смотрели друг на друга в тупике, и в этот момент, возможно, прошла целая жизнь.

Когда адмирал Фарральд наконец отстранился, на его лице не было ни гнева, ни ярости.

Это было разочарование.

– Я тоже любил твою мать, ты знаешь.

Из всего, что Рамсон мог ожидать услышать от своего отца, он не ожидал этого. Слова повисли в воздухе. Заморозили его. Он развернул его план и швырнул его обратно ему в лицо.

– Это не имеет никакого отношения к моей матери.

– Я приказал похоронить ее прямо возле Элмфорда. На холме из белого вереска, у моря.

– Ты лжешь.

– Видишь ли, с моей стороны было нечестно любить что-то больше, чем я любил свое королевство. Любовь сделала меня слабым. Любовь сделала меня дураком. Любовь разрушает нас. – Адмирал подошел к окну и выглянул наружу. И там, на подоконнике, стоял маленький горшок с белыми цветами, прислоненный к стеклу.

У Рамсона подкосились колени. Его разум раскололся, его мир сжался, пока в нем не осталось ничего, кроме отца и этого горшка с белым вереском.

Роран Фарральд протянул руку, рассеянно поглаживая лепесток.

– Поэтому я позаботился о том, чтобы первым уничтожить ее. – Он повернулся, обошел стол, чтобы сократить расстояние между ними. – И теперь я вижу, что любовь предъявила права на моего собственного сына. Ты бы променял наше королевство, Рамсон, на жизнь одной девушки?

«Нет, – ему хотелось закричать. – Не смей вешать это на меня».

Вместо этого Рамсон приподнял плечо в самом раздражающе беззаботном пожатии, на которое был способен.

– Это не мое королевство, – сказал он. – Оно твое. И так уж случилось, что у меня есть информация о нападении Кирилии.

Лицо Рорана Фарральда было безмятежным, когда он махнул рукой.

– Это меня не интересует, – ответил он, возвращаясь к своим бумагам. – Видишь ли, твоя любимая Кровавая императрица все это время была на шаг позади в игре. – Он поднял глаза. – У меня уже есть соглашение с Кольст императрицей Морганьей.

Мир резко вышел из равновесия.

– О, да, – бесцветно продолжил адмирал, видя выражение лица Рамсона. – Я разрабатываю кое-что, что требует помощи магена в, э-э, тестировании. Новая императрица согласилась продать мне кирилийских аффинитов при условии, что я поделюсь с ней результатами эксперимента. Гораздо удобнее, чем похищать наших магенов, что взволновало некоторых в нашем правительстве, когда об этом стало известно.

Рамсон судорожно подыскивал слова.

– Сифоны.

Отец посмотрел на него с легким удивлением.

– Да. Похоже, у тебя все-таки есть способности. Ты можешь понять, почему я согласился на сделку, сын мой – императрица никогда не оговаривала, должны ли результаты, которыми я поделился, быть положительными. Сифон, который я недавно отправил в Кирилию, сломался в пути, а его слабоумный носитель сошел с ума. – Адмирал Фарральд на мгновение задумался. – Я представляю, как это потрясающе – быть носителем сифона, подверженным воздействию сразу нескольких магеков. Это требует от человека сильной воли и ума.

Рамсон подумал о встрече Линн с повозкой из черного камня, с аффинитом с двумя силами родства.

– Зачем ты дал Морганье сифон? – спросил он.

– Я этого не делал, – ответил адмирал, пожимая плечами. – Я бы никогда этого не сделал. Весь смысл экспериментов с сифоном состоял в том, чтобы укрепить обороноспособность Брегона против растущей угрозы Кирилии. – Он сделал паузу. – И я бы не смог дать ей сифон, даже если бы захотел. В настоящее время у нас есть только одна усовершенствованная версия, и она основана на моей собственной крови.