Гаец уже окончательно потерял нить.

– Ну и?

Я решил не сбавлять темпа повествования.

– Там я и подрался…

Гаец спёкся. Он так и уснул, откинув голову с пустым стаканом в руке. А жаль, рассказ его меня повеселил. Но шибко расстраиваться я не стал, а, резко развернув машину, погнал назад. Главное, чтобы этот «генерал свадебный» не проснулся.

– Давай, бери след, где он эти ёлки спрятал, – подлетая к одинокой гаишной машине, сказал я собаке. Марина удивлённо обернулась, но собаченция, не моргнув глазом, выскочила и поскакала в лес. Я за ней. Ёлки нашлись мгновенно. Я загрузил их в багажник. Благо, он у меня большой. Отдельно постарался положить, приглянувшуюся мне.

– Кесарю – кесарево, слесарю – слесарево, – пробормотал я. Собака одобрительно глянула на меня и тихо, чтобы не слышала Марина (заднюю дверь я уже закрыл), сказала:

– Ну, ты – стратег!

– Не те ребята! – гордо отвечал я.

До поста гаишник так и не проснулся. Я бодро забежал в стеклянный аквариум, где уже явно витал запах алкоголя.

– С наступающим! Гляньте, не ваш там у меня?

Гаишники, подозрительно косясь, всё же пошли со мной.

– Вот это да, а мы уж думали пропал без вести! – заржали они. – Где ты его нашёл такого?

– На дороге, где ж ещё. Забирайте и ещё там две ёлки ваши.

– Ух, ты, вот спасибо!

Кое-как, под руки, они отволокли его к себе. Я выложил прямо на обочину пару ёлочек. Подбежал гаишник.

– Спасибо тебе, выручил! Если, что… Ну там, проблемы, заезжай, поможем! И с наступающим!

Я тоже поздравил его и, сев за руль, наконец-то улыбнулся. Хорошо, когда под Новый год случается что-то хорошее. Хотя смутно мне всё же казалось, что что-то я забыл. И только уже приехав, домой, вспомнил, что термос с горячим чаем остался в машине, и колбасы мы так и не купили.

Но это уже другая история…

Необычно рано проснулся. Марина чему-то улыбалась во сне. Глянул на прикроватный будильник. Ёпэрэсэтэ! Полшестого. Неприятные ассоциации… Чтобы отвлечься накинул халат и выполз на балкон. Дождь накрапывал, тихо шурша в начинающих желтеть листьях. Внизу ртутью поблёскивали лужи. Слышался звук шагов – кто-то торопился к станции метро, срезая путь через двор. Не спится же кому-то в такую рань! Я живу высоковато, на двенадцатом этаже, в связи с этим видимость отличная. Можно, в случае чего, корректировать огонь батарей или любоваться пейзажем, в зависимости от потребностей современного общества. На моё счастье умею и то, и другое – так что при любом раскладе не пропаду. Но тревожило не это, – непонятно с какого болта, началась утренняя бессонница. И ещё на законных выходных! Так я стоял, пока не озяб. Так же можно и простуду схватить, в погоне за внутренней гармонией. Сразу подумал о горячем кофе, засосало под ложечкой – захотелось немедленно что-нибудь съесть. Осторожно, чтобы не шуметь, пробрался на кухню. Крался как диверсант через границу. Тихо-тихо приоткрыл дверцу главного идола этого святилища – холодильника. Достал колбаску, сыр, ветчину. Повернулся к столу, чтобы всё разложить. В дверном проёме – две зевающие морды. Разумеется, от них не скрыться.

– Что-то рановато сегодня… – бормочет кошка.

– Зачем разбудил? Я сегодня в три часа ночи уснула! – возмущается собака.

– Я разбудил?

– Конечно, ты. Грохотал, как бульдозер.

– Я был тих, как мышь под веником! – шепотом стал оправдываться я. – Сами припёрлись, утилизаторы ходячие!

– Мы рабы инстинктов. Доказано академиком Павловым. И шептать необязательно – нас разбудил уже, а Марина, как убитая спит.

– Вы – рабы желудков.

– Жрать давай!

– Проявляйте хоть каплю уважения к тому, кто вас приручил. Я несу большую ответственность…

– Перед кем и куда?

– Перед совестью и по жизни.

– У тебя вместо совести – эгоизм.

– А у вас желудочный сок.

– А нас больше!

Я аж дар речи потерял от таких заявлений. Совсем обнаглели! Может, их в профилактических целях подержать на строгой диете недельку? Пока я собирался с мыслями, чтобы достойно ответить, собака нанесла превентивный удар:

– Ну, хватит уже фальшивого драматизма. Раз спать не даёшь, хоть кормить не забывай.

– А тебе кто мешал, как все люди, вовремя спать ложиться?

– Мне? – переспрашивает собака, чтобы выиграть время.

– Тебе-тебе.

– В отличие от некоторых, – продолжает она тут же, многозначительно ухмыляясь, – я максимально использую свободное время для самообразования.

– Я в курсе.

– А вот о чём ты, видимо, «не в курсе», так это о том, что у меня через две недели экзамены, и так как я – лучшая студентка на потоке, то ниже задранной планки опуститься не имею права. Отсюда и недосып.

– Так что давай, – вставила свои «пять копеек» кошка, – накрывай поляну, и не стой на пути у науки. Прогресс не остановить.

– Словесный понос тоже. – нашёлся я, и тут же спохватился. – Позвольте, по официальным документам – на потоке лучший студент, а не студентка. И этот человек, заметьте – человек, я!

– Человек, значит… – задумалась собака. – Ну, что ж, это звучит гордо, но тогда учти, человек! То, что в бумагах стоит твоя фамилия, не больше, чем досадная формальность для обхода понятно каких трудностей, и на твоём месте я бы не права качала, а испытывала чувства глубокой благодарности и даже уважения.

– Слушайте, вы уже совсем оторвались от реальности в своих диалогах, платоны хуевы! – взорвалась кошка и, недовольно размахивая хвостом, запрыгнула на стул. Деловито распотрошила завёрнутую в бумагу колбасу и скептически принюхалась.

– Ближе к насущному моменту нужно быть, – скуксила она недовольную морду. – Не, колбасу не буду – ветчину давай, она посвежее.

Пришлось положить перед ней ещё один бумажный свёрток.

– Колбасу, получается, мне? – ехидным голосом осведомился я.

– А есть другие кандидатуры? – как ни в чём не бывало отвечала кошка. Испортили такое утро!

Но дальше меня ждало ещё большее испытание. Началось оно, как и весь пердюмонокль в этом доме, со звонка в дверь. Может, отвинтить этот звонок к едрене-фене? Оказалось – телеграмма. Читать не стал, потому как не мне, а Марине. Отнёс бумажку в спальню. Положил рядом с ней на тумбочку. Потом прилёг рядом, пригрелся и… уснул.

Проснулся от того, что Марина толкает меня в бок. Спросонья ни хуя понять не могу.

– Чё такое?

– Это откуда телеграмма?

– Я утром получил, со сранья.