– Какой фирмы? – видимо, всё-таки продавец не шутил и не выёбывался, но меня уже понесло.

– Bang&Olofsen!

– Нет таких!

– Тогда вон тот и всю требуху, которая может понадобиться.

Вечером, когда, как говорится, «ничто не предвещало беды», Иван Иванович полез в конкретную залупу. Проблема всплыла при попытке сходить всем табором в толчок.

– Зверей на улицу! – безапелляционно заявил он.

Я взглянул на Марину, та жестом попросила меня подождать минут пять и удалилась на проработку.

– Дело принимает серьёзный оборот, мы же не ангелы, в конце концов, – напомнила мне собака.

Кошка была более лаконична:

– Команчи будут мстить!

Меня вдруг как-то резко это всё заебало, и я решительно направился в Маринину квартиру.

– Ни кошек, ни собак! – пенс разорялся, аж на лестничной площадке было слышно.

Я вошёл, за мной гурьбой скакала группа поддержки, как пехота за танковым клином.

Марина с красными от расстройства глазами беспомощно развела руками.

– Попробуй ты убеди… И ушла в нашу квартиру.

– Дедушка, – начал я вежливо, – Вы лишили нас санузла и теперь узурпировали запасной!

– Речь не о вас, а об этих! – дед махнул рукой на «команчей».

– Они члены нашей семьи, такие же, как и вы. Не надо устраивать скандала из ничего.

Дед разнервничался и схватился за стакан с водой.

Я хотел ещё что-то аргументированно изложить в устной форме, но меня опередили:

– А я ща ему в галоши насру, вот тогда по-другому запоёт.

Это могла сказать только кошка.

Дед как стоял, так и ёбнулся прямо со стаканом. Хорошо Екатерина Ивановна была в самой дальней комнате!

– Стакан не выронил – старой закалки человек, – восхитилась собака.

А я бросился за нашатырём, хорошо запас есть, но на лестнице меня ждал «вольник».

– Такая нормально?

«Что ж тебе-то от меня надо?», – в сердцах подумал я.

– Какая «такая»?

– Лампочка.

Я осознал, что всё это он произносит, крутя у меня перед носом этой ёбаной лампочкой. Как будто мне в глаз её хочет вкрутить! Пока я думал, что ему ответить, бежавшая «вторым темпом» кошка на ходу бросила:

– С дороги, «протеин». Понаебут же уродов!

Интересно, сколько же он весил? Потому что, когда он плашмя пизданулся об пол, дом ходуном заходил. Лежит как покойник со свечкой, только вместо свечки – лампочка. Хули говорить – хайтек. Я реально удивился, что лампочка при этом не разбилась, наверное, произведена по последней хитровыебаной технологии. Надо будет таких же купить что ли?

Тут же вспомнил, что совсем забыл об отдающем концы Иваныче. Найдя нашатырь и открыв его, набегу отлил немножко (нашатыря) в ноздрю «вольнику». Он подскочил, как ракета из шахты и, ошалело крутя головой, ломанулся к себе.

«Хуй с ним, объясню потом, что глюки из-за анаболиков», – думал я, приводя в чувство старика.

Тот, открыв глаза, долго молчал.

– Чего-нибудь скажите уже! Сиси не мните… – попросил я.

– Это правда?

– Что «это»?

– Она говорит?

– Вы о чём?

– О кошке, мне показалось, что она мне обещала в калоши насрать.

– Если не пустите в туалет, то вполне возможно, что вы угадали её желания.

– Пускай идут…

И дед, кряхтя, удалился.

Всё это время Марина была на балконе.

– Ну, как там? – с тревогой спросила она. – Что-то так грохнуло, я испугалась даже!

– Наши победили, – успокоил её я.

– Как всегда?

– Как всегда!

И всё-таки приболел. Сначала начался кашель, сухой, как «Монастырская изба». Потом нос заложило, в ломбард имени Гиппократа, и в финале конечно же нарушилась температурная составляющая – подло и низко поползла вверх. Ненавижу такое состояние. Вечером надеялся, что за ночь отойду, не в мир иной конечно, а в смысле поправлюсь. Напился чая с мёдом, наелся чеснока с луком. Однако с утра пришлось с грустью констатировать, что народная медицина не помогла, видно вирус серьёзный попался, генномодифицированый, или, того хуже – нанотехнологичный. Подло сбежавший из секретных лабораторий «НИИ гриппа» через систему вентиляции. Естественно по причине отсутствия государственного финансирования, распиздяйства персонала и врождённой способности передаваться по воздуху в капельножидкой форме. А уж вырвавшись из шкатулки Пандоры, тут же начал выкашивать город квартал за кварталом. Далее, следуя азбуке революционной науки, захватил телеграф, мосты и вокзалы, добрался до поездов дальнего следования и пошло-поехало… Бабушкины средства такую дрянь уже не берут, слишком далеко мы ушли от старых добрых времён. Теперь всё вокруг молодое и злое. Естественно такой объект, как я, пал одним из первых, где-то между телеграфом и мостами. Марина расстроилась ужасно.

– Мне на работу убегать… Ты тут справишься один?

– Я, честно сказать, тоже хотел на работу…

– В своём уме? Ты же больной! В твоём возрасте простуды на ногах переносить нельзя ни в коем случае!

– Да знаю я…

– А если знаешь, что тогда говоришь глупости.

Она погладила меня по голове.

– Температуру меряй и не забудь, сегодня врач должен быть.

– Куда я денусь с подводной лодки?

Животные, дождавшись пока Марина уйдёт, тоже пришли выразить сочувствие.

– Сморю на тебя, – кошка говорит, – живого места нет. Измордовала тебя болезнь. Скрутила, как рулон рубероида.

Я молчу. Не отвечаю на провокации. Проявляю чудеса нечеловеческой выдержки.

– Всё потому, – решает открыть мне глаза собака, – что абсолютно не занимаешься профилактикой.

– Я пить бросил. – Напоминаю я в оправдание.

– Кто о чём… – рассеянно отвечает она.

– Ему бесполезно объяснять, – встревает кошка, – ему вот так надо, чтобы температура под сорок, чтобы озноб, прочие прелести постельного режима…

– Спасибо! – говорю им. – От всего сердца спасибо! Чтобы я делал без вас? Где бы сейчас был? С кем бы собирал бутылки?

Звери молча слушали мой монолог, готовя каждая свой ассиметричный ответ, а я продолжал:

– Слова поддержки, вами сказанные, тронули моё сердце от левого желудочка до правого, аж весь холестерин осыпался.

– Всегда, пожалуйста. Ты же знаешь, мы всегда рядом в трудную минуту.