20 ноября 1700 года Барбезьё с горечью узнал, что генеральный контролер финансов Мишель де Шамийяр, посредственный государственный служащий, однако пользовавшийся протекцией мадам де Ментенон и слывший несравненным партнером короля по игре в бильярд, был в обход его назначен членом Верховного совета, высшего государственного органа монархической Франции. А когда еще и Торси в марте 1699 года назначили государственным министром, это стало для него смертельным ударом. Так пренебречь им после того, как на протяжении шестидесяти лет его дед и отец занимали самые высшие посты в правительстве! Он был раздосадован, страшно раздражен и не столько против Шамийяра, который по простоте своей пытался даже утешить его, сколько против короля, этого высокомерного и неблагодарного султана, ханжи и эгоиста. «И он, дабы развеять свое огорчение, пуще прежнего ударился в разгул с приятелями, — рассказывает Сен-Симон. — Он построил между Версалем и Вокрессоном, в конце парка Сен-Клу дом, обошедшийся ему в миллион, которому он дал название Пруд. Туда он часто приезжал, чтобы в компании с друзьями, за хорошим столом и прочими тайными удовольствиями на время забыть о своих огорчениях».[315]

По всей вероятности, именно тогда, познав королевскую немилость, в угаре дружеских попоек он начал говорить о человеке в маске, покровительство которого якобы утратил с 1698 года. После смерти своего отца он, видимо, мало что узнал об Эсташе Данже и о причинах его тюремного заключения. Ему, родившемуся в 1668 году, в момент ареста Эсташа Данже в Кале был всего год. Когда он вступил в должность государственного секретаря военных дел, ему исполнилось двадцать три года. После того как 18 ноября 1685 года он принял присягу в качестве наследника своего отца, Лувуа посвящал его в весьма важные вопросы, как то: состав и передвижение войск, пути и способы подвоза провианта и боеприпасов, однако о положении дел в тюрьмах он, вероятно, мало что знал. Лишь после смерти военного министра в 1691 году Барбезьё узнал, что заключенный, сидящий в тюрьме уже более двадцати лет, был слугой у Фуке и мог быть посвящен во все его секреты — скоро это станет своего рода официальной версией, которая уже фигурировала в письме Лувуа от 8 апреля 1680 года. Скорее всего, до ушей Барбезьё дошли слухи, связанные с переездом заключенного из одной тюрьмы в другую в 1687 и 1698 годах, а также с его пребыванием в Бастилии. И вот теперь, в окружении своих друзей, дерзкий, огорченный причиненной ему, как он полагал, несправедливостью, маркиз, слегка захмелев, рассказывал ошеломляющую историю, на которую его вдохновил оранжистский памфлет «Любовная связь Анны Австрийской». Он знает, кем является этот таинственный заключенный! Это страшная государственная тайна! По секрету он поведает ее — навострите уши, дамы и господа, и никому не рассказывайте услышанного! Этот человек, которого с соблюдением строжайших мер предосторожности переводят из тюрьмы в тюрьму, закрыв его лицо, дабы невозможно было узнать, есть не кто иной, как… догадываетесь? Это — старший брат короля, рожденный королевой от адюльтерной связи с герцогом Бекингемом! Тсс! Государственная тайна!

Это была неслыханная дерзость, крайне опасная, граничившая с оскорблением величества. Однако Барбезьё это ничуть не беспокоило. Людовик насмеялся над ним, и теперь он отплатит ему той же монетой! Эта чудовищная небылица должна была стать его орудием мести! Оглушительный хохот и недоумение в небольшом дворце под названием Пруд! Какая новость! Оказывается, Людовик XIV, этот гордый и жестокий старик, предающийся благочестию, по утрам и вечерам на пару со своей злой феей молящийся Богу в королевской часовне, тайком держит в заточении в тюремной камере Бастилии брата, который, родившись при жизни отца, мог бы оспорить у него трон.

Однако Барбезьё недолго наслаждался своей радостью. Через несколько дней он возвратился в Версаль с больным горлом и лихорадкой. Ему сделали кровопускание, однако болезнь не отступала, а лишь еще больше набирала силу, оставив ему столько времени, чтобы успеть написать завещание и исповедаться. Спустя пять дней, 5 января 1701 года, в канун Богоявления, в министерском кабинете, в котором его отца хватил смертельный апоплексический удар, он испустил дух.

Барбезьё упомянул в завещании и свою дорогую метрессу, Женевьеву Антуанетту дю Буа де Сен-Кантен, госпожу де Мулен-Нёф, оставив ей средства, достаточные, чтобы безбедно прожить до конца своих дней. Она покинула двор и удалилась в Шартр, где и умерла в середине XVIII века. Именно там, в главном городе провинции Бос, задолго до выхода в свет «Века Людовика XIV», она рассказывала историю о старшем брате короля, тайно рожденном Анной Австрийской, — историю, которую она, по ее заверению, услышала непосредственно из уст своего любовника.

Жан Бенжамен де Ла Борд, первый камердинер Людовика XV, который позднее, в 1783 году, опубликовал в Лондоне «Историю человека в железной маске, извлеченную из "Века Людовика XIV" Вольтера», был одним из тех, кто услышал рассказ об этом, проезжая через Шартр. Мадемуазель де Сен-Кантен тогда уже не было в живых, однако на него произвела впечатление та убежденность в достоверности, с какой ему пересказывали сообщение покойной. Мадемуазель де Сен-Кантен, пишет он, «утверждала, что между двумя братьями было совершенное сходство, и это послужило причиной, по которой узник был вынужден носить маску… Вполне вероятно, что Барбезьё открыл секрет своей любовнице, с которой не расставался до самой смерти… Некоторые из тех, кто имел возможность разговаривать с мадемуазель де Сен-Кантен, утверждают, что она ошибалась относительно отца таинственного незнакомца. По ее мнению, он был плодом другой любовной связи, однако, считая годом его рождения 1636-й, для установления отцовства достаточно лишь выяснить, кто тогда был любовником королевы. История молчит на сей счет, поэтому не остается ничего иного, кроме как придерживаться бесспорной любовной связи Анны Австрийской с герцогом Бекингемом».[316] Историк Шарпантье, работая над своим «Историческим и критическим исследованием о человеке в железной маске», которое он включил в третий том «Разоблаченной Бастилии», также отправился в Шартр, дабы собрать письменные свидетельства тех, кому довелось лично быть знакомым с мадемуазель де Сен-Кантен, и послушать их волнующие рассказы. Однако страх парализовал перо и руку предполагаемых свидетелей, и ему пришлось довольствоваться устной традицией.[317] В начале правления Людовика XV подобного рода слухи просачивались медленно и были известны лишь немногим, поскольку об этом даже шептались с опаской, страшась полиции.

Вольтер оказался в Бастилии 21 мая 1717 года. Он был помешен сюда за стихи, в коих регент обвинялся в кровосмесительной связи со своей дочерью, герцогиней де Берри. На свободу Вольтер вышел 14 апреля 1718 года. Именно в Бастилии он впервые услышал рассказы о таинственном узнике. Загадка возбуждала его любопытство, и он принялся собирать все свидетельства на эту тему, какие только попадались ему. От кого он мог узнать о фатальном секрете мадемуазель де Сен-Кантен? Мы не можем с уверенностью ответить на этот вопрос. По мнению Шарпантье, которого посвятил в эту тайну некий житель Женевы, кто-то мог письменно сообщить Вольтеру эти сведения.[318] Достоверно известно лишь, что эта версия распалила его воображение. Да и было с чего, по правде говоря. Он, Аруэ-младший, владеет секретом, способным пошатнуть устои монархии! В период активной работы над «Веком Людовика XIV» в Сире, где он жил с мадам де Шатле, Вольтер 30 октября 1738 года информировал одного из своих корреспондентов, аббата Дю Бо, об имевшихся в его распоряжении источниках. «Я достаточно узнал, — писал он, — о злоключениях человека в железной маске, умершего в Бастилии. Я беседовал с людьми, обслуживавшими его». Жан Батист Дю Бо (1670–1742) был достаточно видной фигурой среди пишущей братии. Бакалавр теологии, он начал свою карьеру в Министерстве иностранных дел, которым тогда руководил Торси, участвовал в переговорах при подготовке Утрехтского мира и лишь позднее стяжал известность историческими и литературными трудами. Избранный в 1720 году во Французскую академию, он спустя два года сменил Дасье на посту ее непременного секретаря.