Но девушка показалась бы ему еще более странной, знай он, что она так и стоит за дверью. А она оцепенела от полноты чувств.

Но оцепенение длилось недолго: не в ее привычках было идти на поводу у обстоятельств. Да! Лукас не выходит у нее из головы. Да! Эта одержимость мешает ей жить. Но в ее силах превратить ее в новое приключение. Остров она уже знает как свои пять пальцев. По кусочку коры может точно сказать, с какого она дерева. То же и с камнями. Она знала все о слоях грунта, о том, как образовались горы, долины и бухты. Так почему бы теперь не исследовать просторы собственного сердца, раз уж они ей открылись?

Она не стала ждать, когда записи Лукаса снова вырвутся на волю. Было совершенно очевидно, что на волю нужно вырваться ему самому, а у нее в запасе имелось немало уголков, куда стоило заглянуть. Может, сделать ему заманчивое предложение? За десять дней до экзамена в Гильдию врачей Эсмеральда набралась смелости и постучалась к Лукасу.

– Ну? – буркнул он, не сомневаясь, что за дверью Сильвен.

Он даже не поднял головы от секретера, за которым сидел босой, по щиколотку в ворохе бумаг. Темные волосы у него на затылке курчавились, и Эсмеральде ужасно захотелось намотать завиток на палец.

– Ну? – повторил он, не оборачиваясь.

– Я подумала… – начала она.

Эсмеральда не узнала собственный голос, а Лукас – голос слуги.

– Эсмеральда?

– Я… Простите, что беспокою. Я просто подумала…

Он машинально тыкал пером в промокашку, ожидая продолжения фразы. Наконец она закончила ее на одном дыхании:

– Я подумала, что вам нужен свежий воздух, еще тогда, когда у вас записи разлетелись, ну и я подумала…

– Что мне нужен свежий воздух.

– Да.

– Нет. Мне нужно время, тишина и одиночество.

– Время, тишина, одиночество. Все это есть и на свежем воздухе.

Лукас пристально вгляделся в незваную гостью. Загорелая, волевой нос, узкое лицо, впалые щеки, широко расставленные глаза со светлыми ресницами. Ничего примечательного, если разглядывать каждую черту в отдельности, но вместе они смотрелись гармонично. Одета в потрепанную форменную куртку поверх мужской сорочки, запыленная фляжка на поясе. Странная девушка.

– И даже скакать не надо? – поддел он ее.

Она ответила широкой искренней улыбкой, обнажив идеально ровные зубы с одним выступающим резцом.

– Лучшее место доступно только во время отлива. Могу свериться с их расписанием…

– Вода как раз опустилась, – сказал он.

Неожиданное сообщение из уст затворника. Лукас объяснил:

– Я выстроил график занятий по приливам и отливам.

– Почему?

– Напоминает о хороших временах.

– Вы были моряком?

– Какое-то время да.

– Так вот почему вы ходите вразвалку.

– Я хожу вразвалку?

Эсмеральда прикусила язык.

– Совсем чуть-чуть.

Лукас поднялся, опираясь одной рукой на секретер, а второй на спинку стула. Тело затекло, пока он сидел скрючившись, и теперь с хрустом расправлялось. Он сунул ноги в сапоги, не потрудившись найти носки, и сказал, будто они давно условились о прогулке:

– Идем?

– Идем? – вздрогнула Эсмеральда, от радости не смея шевельнуться.

Спустя несколько минут они бок о бок миновали арку. Посыльная никак не могла найти тему для разговора, и первым заговорил Лукас, когда они подошли к мосту:

– Вы быстро ходите, как я вижу… Я, наверное, медлю, потому что иду вразвалку.

Миновав поворот на порт, Эсмеральда свернула на едва видную из-за засухи тропку. Трава, вереск, земля стали одного бурого цвета и одинаково рассыпались. Соленый ветер надувал на них парусом одежду, и они шли вдоль бухты до самого мыса Забвения, который вдавался в воду – точно высунутый язык, терзаемый со всех сторон Северным морем. Ничего не говоря, Эсмеральда приподняла плоский булыжник и достала из-под него пеньковую веревку, потом подошла к краю обрыва и присела на корточки. Быстро нашла на ощупь то, что искала: стальное кольцо, прочно врезанное в утес.

– Ваша веревка? – спросил Лукас, нагнувшись над обрывом, пока девушка, лежа на животе, привязывала ее к кольцу.

– Да.

– И кольцо тоже?

– Нет. Я недавно его обнаружила. Таких по острову много.

– А кто их вбил?

– Какой-то чокнутый. Ну что, кто первый спускается, вы или я?

– Куда спускается?

– Туда, где время, тишина и одиночество, как договаривались.

– Ага… Хм-м. Дамы вперед.

Она разулась, обвязалась концом веревки и ловко заскользила по ней вниз, отталкиваясь босыми ногами от скалы. Она задержалась на секунду на небольшом выступе, улыбнулась и скрылась под ним окончательно. Через пару минут веревка зашевелилась, как змея, и Лукас понял: пришел его черед. Он заколебался: крутизна была беспощадная. Спустившись до выступа, он хотел было на нем и остаться. Но любопытство, а также присущая ему вежливость взяли верх. Он стал спускаться дальше, чувствуя брызги волн под собой и обжигая о веревку ладони. Еще ниже – и ему стало страшно. Ноги лишились опоры. Он повис в пустоте.

– Падайте!

Совет, похоже, донесся из глубины пещеры.

– Раскачайтесь немного и отпустите веревку.

Выбора не было, и Лукас послушался. Он рухнул ничком на каменный пол небольшого скального грота, ободрав ладони и все остальное.

– Как вы? Больно? – встретила его Эсме, сдерживая смех.

– Нет. И давайте на «ты», раз заставляете меня такое проделывать.

Эсме мысленно себя поздравила: это была первая ее цель.

– Ну вот, – сказала она, обводя рукой бескрайнюю морскую даль, взлетающие перед ними брызги пены и бирюзовые волны, накатывающие на остров. – Я не подумала про прибой, так что с тишиной не вышло. Настоящий грохот…

– Нет-нет, самое то. В шуме волн всегда есть тишина: доля секунды, прежде чем они отступают.

– И правда, надо же, – признала она, удивляясь, как могла этого не заметить.

– Тишина есть много в чем, что шумит, – прибавил Лукас. – В ветре, в грозе, в дожде. А вот с людьми наоборот…

Он не договорил.

– Ты еще хотел время… – продолжила Эсмеральда. – Увы, тут оно есть только до прилива. Иначе нас смоет.

– Ничего. Простор все искупает.

– Зато что касается одиночества, это я могу устроить, – договорила она и уселась на краю, свесив ноги вниз. – Вот, меня нет. Ты один.

Лукас ничего не сказал. Грот был не слишком большой, и он остался стоять, представляя, будто он один на один с великолепным морем. Временами он поглядывал на прямую спину посыльной, удивляясь, как она обнаружила такое укрытие. Приняла кольцо за приглашение? И часто ли она вытворяет такие безумства? Как бы то ни было, ее присутствие никак не нарушало одиночества, которое он так любил, и это было самое поразительное.