— Я никому не выдам тебя, Джейк. Даже Рэйчел. Клянусь.

— Этого нельзя, Тэдди, — твёрдо сказал Гурьев. — Я никому не говорю. Ещё не пришло время. Это опасно.

— Я не боюсь.

— Я знаю. Но дело не в том, боишься ты или нет. Иногда от нас мало что зависит. Нет на свете человека, который устоял бы под пытками, Тэдди. Когда человека пытают по-настоящему, он рассказывает всё, что знает, а то, чего не знает, придумывает, — только ради того, чтобы пытки прекратились. Рассказы про героев, которые умерли, не выдав тайны врагу, — это глупые сказки для дурачков, сочинённые идиотами.

— И никогда не бывает иначе?!

— Ну, отчего же, — Гурьев усмехнулся. — Бывает. Бывает, что палачи – неумехи. Или пытки ненастоящие, или слишком сильные. А ещё – правда, такого в самом деле почти не бывает – можно научиться превращать причиняемую тебе боль в наслаждение. Тогда – чем пытка ужаснее, тем она слаще. Но это – то самое искусство, которое лучше бы никогда не довелось применить на практике.

— Но ты умеешь, — убеждённо проговорил мальчик.

— Иначе – откуда мне могло быть известно такое? — Гурьев устроился чуть поудобнее. — Сила ещё и в том, чтобы знать свои слабости и учиться обращать их себе на пользу. И не только себе. Мы всего лишь люди, дружище. Не боги. Отнюдь.

— Знаешь, Джейк… — мальчик вздохнул. — Со мной никто так не разговаривает. Все думают, что я маленький.

Это была чистая правда. И это было страшной, почти непоправимой ошибкой со стороны Рэйчел: мальчику с таким острым умом и наблюдательностью, как Тэдди, необходимо отвечать на вопросы. А главное, давать ему возможность их задавать. Любые. Что Гурьев и делал. Он торопился, потому что знал: времени, чтобы наверстать упущенное и заложить основы на будущее, у него не так много.

— Ты не маленький. Ты мужчина, только ещё не очень взрослый, но это наживное, — Гурьев кивнул, словно соглашаясь сам с собой. — Я поэтому разговариваю с тобой, как положено разговаривать мужчине с мужчиной.

— Давай улетим, Джейк, — сказал Тэдди. — Купим большой гидроплан, летающую лодку, и улетим на необитаемый остров. Ты, я и Рэйчел. Втроём. А?

— А при чём тут Рэйчел? — Гурьев притворился, что улыбается.

— Как при чём? — удивился мальчик и ошарашенно посмотрел на него. — Ты разве в неё не влюбился?!

Вот и всё, сапёр, подумал Гурьев.

— А что, заметно?

— Ещё как, — важно кивнул Тэдди. — И она тоже. Она дурочка, думает, я не вижу.

— А я вот не вижу, — сказал Гурьев, чувствуя, как дрожь подбирается к кончикам пальцев.

— Это потому, что ты тоже влюбился, — снисходительно улыбнулся мальчик. — Два дурака. Дурак и дурочка. Тили-тили-тесто, жених и невеста. Дураки какие, прямо смешно.

Ага, подумал Гурьев. Смешно. Обхохочешься.

— И что привело тебя к такому глубокому умозаключению?

— Ты не сказал ей, что ли?

— Тэдди.

— Вот же дурак какой, — засмеялся мальчик и хлопнул себя по коленкам. И сделался вдруг очень-очень серьёзным: – Джейк… А ты… Ты мог бы… Ты бы на ней женился, если бы?

— Если бы – что?

— Я напишу письмо королю, — сказал Тэдди. — Я напишу ему, какой ты, и что Рэйчел… И ты… Я попрошу, чтобы он разрешил тебе заплатить в казну деньги и сделал тебя бароном или даже графом. Король даже герцогом тебя может сделать, ну, не за деньги, а за какой-нибудь подвиг. Но это не требуется же… Вот. Или вообще! Хочешь, я тебе уступлю свой титул?! И тогда ты бы смог жениться на ней. А я потом совершу подвиг и снова стану! А ты мог бы совершить какой-нибудь подвиг? Ради Рэйчел?

— Запросто, — сказал Гурьев, глотая колючий комок в горле. — И не один. Целую кучу подвигов, Тэдди. Только я не думаю, что ей это нужно, дружище.

— Конечно, нет, — улыбнулся Тэдди. — Теперь уже нет. Она и так в тебя влюбилась. Без подвигов. Она просто знает, что ты можешь.

— И потом, я ведь не подданный Британской Короны.

— Подумаешь, — небрежно махнул рукой мальчик. Совсем так же, как Рэйчел. — Я же сказал, я напишу королю письмо. Ваше величество, я, Эндрю Невилл Николас Генри, семнадцатый граф Роуэрик…

— Давай пока это будет нашей тайной, Тэдди, — попросил Гурьев. — Ладно?

— Ну… ладно, — вздохнул мальчик. — Только не очень долго. А зачем?

— Я хочу проверить свои чувства. И не только свои. Ей нужно отдохнуть, Тэдди. Она очень, очень устала за эти годы, понимаешь? У неё не было для себя буквально ни одной минуты. Она всё время думала о хлебе насущном. О тебе. О твоём образовании, о том, что нужно, во что бы то ни стало, удержаться в обществе, сохранить связи – ради тебя, Тэдди.

— Я её не просил, — нахмурился мальчик, голос его снова задрожал и сорвался.

— Но ты принимаешь её заботу. И это правильно. Это ей очень помогает, Тэдди. Очень.

— Ты думаешь? — с надеждой спросил мальчик.

— Я знаю.

— Я хочу поскорее… — Тэдди вздохнул, опустил голову. — Корабли плавают очень-очень медленно, Джейк. Нужно на гидроплане. Я знаю, где Морган спрятал свои сокровища. Как только я стану настоящим пилотом, я полечу туда, и Рэйчел больше никогда не нужно будет… Я всё ей отдам… Я так думал раньше, пока ты не появился… А теперь… Если ты… Джейк! А давай вместе полетим туда?! У меня есть настоящая карта, я её в библиотеке у…

— Нам не нужны никакие сокровища, Тэдди, — мягко возразил Гурьев.

— Почему?!

— Потому что у нас есть Рэйчел, — он улыбнулся.

— Ты всё-таки в неё влюбился, — мальчик просиял. — Я знал, я знал! Джейк!

— Не стоит торопиться, Тэдди. Особенно с Рэйчел. Я хочу дать ей возможность отдохнуть. Она только что переживала, и сильно, я знаю. Я хочу, чтобы она успокоилась. Забыла о нём.

— О ком?!

— О том, за кем отправилась в Америку следом, Тэдди.

— А, этот… — мальчик помотал головой. — Джейк, да ты что… Он… Разве можно сравнить?!

— Ей виднее, Тэдди, — Гурьев сорвал ещё одну травинку. — Наверное, он не был так плох, раз она его полюбила.

— Она… она их выдумывает всех. И влюбляется. А ты… Ты такой, что тебя и выдумывать незачем. Вот она и растерялась!

— Ты просто гений психологизма, Тэдди, — Гурьев взъерошил мальчику волосы на макушке.

— Ты нас не оставишь, Джейк? Ну, я… Я мужчина. А она без тебя умрёт, Джейк. Пожалуйста.

— Мне придётся уехать, Тэдди. Возможно, надолго.

— Куда?

— В Россию.

— Зачем?!

— Я дал слово.

— А… А что же мне делать?!

— Учиться, Тэдди, — беря мальчика за обе руки и ставя прямо перед собой, проговорил Гурьев. — Учиться слушать людей и выслушивать их. Учиться быть внимательным и терпеливым. Учиться замечать то, чего не замечают другие, учиться не спешить делиться тем, что узнал и заметил. Учиться думать, размышлять, — это, кстати, гораздо сложнее, чем всё остальное. Я буду помогать тебе, пока это нужно. Сколько смогу. Даже когда меня не будет возле тебя, я всё равно буду думать о тебе, и ты будешь помнить об этом.