На следующий день после выхода лодки «1–361» самолеты с американского авианосца уничтожили наши полевые аэродромы на Кюсю, острове, который вместе с Сёкаку и Хонсю образует Внутреннее море. Вражеские самолеты причинили крупные потери нашим войскам. К тому же мы не смогли получить ту помощь, которую могли бы запросить, если бы враг атаковал нас где-нибудь поблизости от родных берегов. Это сделало выход через пролив Бунго гораздо более опасным, чем раньше. Вражеские мины, эсминцы и авиносцы – все это надо было миновать, прежде чем мы могли выйти в более спокойные воды открытого моря. 24 и 25 мая на Окинаву были совершены крупные налеты силами камикадзе, что еще больше ослабило наши войска на Кюсю. Военная ситуация день ото дня становилась все мрачнее и мрачнее. Накануне нашего выхода из порта мы узнали о гибели еще одной подводной лодки – «1–12».

Когда наша «1–36» вышла 4 июня из пролива Бунго в открытое море, было известно, что вместе с нами «кайтэны» совершили двадцать четыре групповых выхода в море. Стратеги из штаба 6-го флота подсчитали, что в результате действий «кайтэнов» начиная с 8 ноября 1944 года было потоплено более тридцати американских кораблей и судов. В это число входили авианосцы, линкоры, крейсера, эсминцы, танкеры и транспорты. В свою очередь, в ходе этих действий мы потеряли шесть подводных лодок. Субмарина «1–165», которая не была включена в группу «Тодороки», когда мы выходили в море, была дополнительно придана ей несколько позже. Она вышла на задание 16 июля, имея на борту всего лишь два «кайтэна». Двум из четырех подводных лодок, участвовавших в операциях группы «Тодороки», не было суждено вернуться в родной порт, а лодка «1–363» вернулась, не обнаружив целей. Лишь субмарина «1–36», на которой был и я, смогла добиться успеха.

Мне было искренне жаль подводников с этой лодки, как и экипажи подводных лодок «1–47», «1–53» и «1–58». В июне им приходилось обслуживать единственную океанскую субмарину, оставшуюся в Императорском военно-морском флоте. Из-за сокращения числа подводных лодок экипажам приходилось снова и снова выходить в море с «кайтэнами» на борту. Отдыха между выходами у них практически не было. Выйдя в море, они спали урывками между вахтами и постоянными тревогами, проводя большую часть времени на своих боевых постах. Возвращаясь в порт, грязные и вымотанные, они должны были снова работать, помогая оснащать свою лодку, чтобы снова и снова выходить с новой группой «кайтэнов». На одном из этапов войны Япония располагала в Тихом океане более чем семьюдесятью «стальными китами». Теперь же из них осталось в боевом состоянии не более дюжины. Даже лодки класса I-300, строившиеся для транспортных целей, были приспособлены для работы с «кайтэнами». Подводники Императорского военно-морского флота находились в море дольше, чем кто-либо из моряков других стран в ходе войны на Тихом океане. Спустя годы после окончания войны я прочитал, что для американских подводников были сняты особые номера в знаменитом отеле «Ройял Гавайян», расположенном на не менее знаменитом пляже Уайкики на Гавайских островах, в которых они отдыхали между выходами в море. Там они восстанавливали свои силы в прекрасной обстановке, наслаждаясь тонкими блюдами и изобилием солнца. Когда я узнал об этом, то куда лучше, чем когда-либо, понял, насколько мощнее нас были действовавшие против нас силы, если они могли обеспечить своим морякам подобный комфорт и позволить им оставаться вне поля боя на столь долгое время.

Лишь небольшая группа техников и друзей провожала нас в доке Хикари, когда мы выходили в море. Но настроение наше не изменили бы ни оркестр, ни плакаты, ни приветственные возгласы всего личного состава базы. Вполне может статься, что я даже не заметил бы их. В голове у меня крутилось только одно: что принесет мне 4 июня. «Тебе дается еще один шанс, Ёкота! Третья попытка! И на этот раз она должна быть удачной! В конце концов, не может же судьба вечно преследовать тебя!»

Мы должны были занять позицию на маршруте судов снабжения между Америкой и Марианскими островами к востоку от Сайпана. По расчетам наших стратегов, участок маршрута от Улити до Окинавы теперь должен был интенсивно патрулироваться после завершения операций группы «Тэмбу». Разумеется, мы понимали, что у нас нет никаких шансов подбить крупный боевой корабль. Почти все они сейчас действовали гораздо западнее того района, где сейчас находились мы. Нам придется довольствоваться гораздо менее крупной дичью. Но любая добыча была важна, ибо она сокращала поток горючего и боеприпасов, шедший к мощной американской группировке, нацелившейся на южные районы нашей страны. Боеприпасы и горючее были плотью и кровью этих войск.

Первые две недели патрулирования нашей подлодки в этом районе не принесли результатов. Часто вражеские патрули едва не обнаруживали нас. Но капитан Сугамаса имел громадный опыт ухода от них, и нам ни разу не пришлось испытать на себе обработку глубинными бомбами. У меня было время по-настоящему узнать моих новых товарищей. Лейтенант Нобуо Икэбути, например, оказался единственным женатым среди водителей «кайтэнов» человеком. Нас всех, вызвавшихся добровольцами, тщательно изучала особая комиссия, которая неизменно отвергала семейных людей. Икэбути не был женат, когда он прибыл на Оцудзиму, но у него была подруга еще со времен его учебы в колледже Осаки, которую он горячо любил. Хотя он пришел на флот из офицеров запаса, мы, впервые увидев его, приняли за выпускника академии Этадзимы, столь профессионально военными были его выправка и манера держать себя.

Икэбути постоянно переписывался со своей подругой и старался быть в своих письмах твердым, убеждая ее, что нет смысла ей выходить замуж за человека, которому осталось жить не так уж долго. Но она сумела сломить его сопротивление, написав в одном из писем: «Даже если мне суждено быть твоей женой всего лишь одну ночь, это будет для меня счастьем». Именно такой и стала семейная жизнь Икэбути. Он обвенчался со своей любимой прямо в воинской форме, а на следующее утро вернулся на базу, чтобы вскоре после этого выйти в море.

Я мало-помалу стал к нему расположен. Полюбил я и остальных моих товарищей, особенно младшего лейтенанта Кугэ, который оказался большим любителем карточной игры и непревзойденным игроком. Мне, во всяком случае, не удалось ни разу его обыграть. Янагия, будучи родом с небольшого северного островка Рейбун, что неподалеку от Хоккайдо, имел руки, напоминавшие своей толщиной бревна, но при этом оставался очень застенчивым человеком, умеющим глубоко и сильно чувствовать. Без сомнения, шло это от того, что на войне он потерял брата и теперь страстно желал отомстить за него. Хотел он отомстить и за Райту Ириэ, на чье место заступил я. Ириэ и Янагия были близкими друзьями.

В тот самый день, когда мы выходили с базы Хикари, другая подводная лодка, «1–122», была потоплена в Японском море. Американцы теперь были столь сильны, что могли прорывать нашу оборону на море и действовать в пределах вод, хорошо прикрытых и охраняемых, которые мы привыкли считать едва ли не внутренними озерами Японии. И все же небесное Провидение не оставило нас полностью. Через день после нашего выхода в море на американский флот, сосредоточенный у Окинавы, обрушился тайфун, потопивший множество кораблей. Уже после войны я узнал, что среди жертв этого тайфуна было четыре линкора, восемь авианосцев, семь крейсеров и четырнадцать эсминцев. Но одного лишь «божественного ветра» было недостаточно. Атаки врага быстро возобновились, столь же яростные, как и раньше.