— Ты ничего не хочешь мне сказать?

— Хочу. Убрал на хер руку! Сейчас же. Не хочу вырубать старшего по званию офицера на глазах у детей, но если придется, то я это сделаю.

О’Рурк отпустил руку, однако посмотрел на Банни долгим испытующим взглядом.

— Что ты скрываешь? Если знаешь нечто такое, о чем неизвестно мне, то сейчас самое время рассказать.

Банни встретился с ним взглядом. Его здоровый глаз пристально смотрел на О’Рурка, тогда как косящий левый, казалось, продолжал наблюдать за матчем.

— Ничего не знаю, сэр.

— Ты уверен?

— Так точно, сэр.

О’Рурк покачал головой.

— Ты топишь свою карьеру, Банни. Такое не забудется.

— Благодарю вас, сэр.

О’Рурк вздохнул.

— Ладно. Будь по-твоему.

О’Рурк повернулся и пошел к выходу.

Не успел он сделать трех шагов, как за спиной взревел голос Банни:

— Фил Неллис, вытащи свой сраный палец!

— Сто! — раздался крик.

— Хорошо, Десси, три круга. Давай проверим, умеешь ли ты считать.

— Знаете, в чем ваша проблема, босс?

— В том, что мне не хватает понимания основ игры?

— Нет. В том, что вы ведете себя как мудак.

— ПЯТЬ КРУГОВ!!!

Банни крепко держал палец левой руки на кнопке звонка, не переставая правой колотить в дверь.

— Ну же, открывайте! Я хочу просто…

Ему пришлось отступить на шаг, когда дверь слегка приоткрылась и в ограниченной цепью щели показалось маленькое личико сестры Бернадетт с напряженным выражением пронзительно-голубых глаз.

— О, это ты.

— Да, сестра, простите за беспокойство, я только хотел…

— Погоди немного.

Дверь закрылась, и Банни услышал, как внутри шоркнула цепочка. Затем дверь снова открылась, в этот раз чуть-чуть шире, предоставив сестре Бернадетт достаточно места, чтобы можно было ее как следует рассмотреть.

— Уже за полночь. Во имя всех святых, что все это значит?

— Простите, сестра, я насчет Симоны. Ее нет на работе, и она не вернулась домой. Ноэль говорит, что не видел ее весь день, хотя он…

— Что?

— Он сказал, что, по его мнению, сегодня утром она мыла полы, поскольку, когда он пришел, было чисто. Она тут?

— Нет.

— А вы ответили бы честно, если бы она была здесь?

— Нет, если бы она захотела спрятаться.

— Напоминаю, я служитель закона.

— А я служительница Божья. Если хочешь встретиться с Ним намного раньше, чем тебе отмерено, попробуй войти в эту дверь.

— Мне просто нужно знать, что с ней все в порядке.

— Я монахиня. Я не даю мужчинам то, что, по их мнению, им нужно.

— Послушайте, мне не до шуток, сестра.

Бернадетт сделала шаг в сторону, распахнув дверь пошире.

— Мне тоже.

В коридоре за ее спиной доминировала крупная фигура сестры Эссампты. Монахиня целилась из дробовика прямо в голову Банни.

Банни посмотрел на Бернадетт, потом на Эссампту, затем снова на Бернадетт.

— Бля, да что вы за монахини такие?

— Ты когда-нибудь смотрел «Звуки музыки»[85]?

— Да.

— Мы другие.

Сестра Бернадетт подозвала Банни поближе, и он наклонился, ожидая, что ему откроют тайну. Но вместо этого он получил по уху.

— Ай!

— Это тебе за сквернословие.

— Господи!

Сестра Бернадетт наступила ему на ногу.

— А это за упоминание Господа всуе.

— Мать моя…

Сестра вряд ли весила тяжелее мешка картошки, но каким-то образом ей удалось сконцентрировать всю массу тела на одном его большом пальце. Закусив губу, Банни проглотил столько ругательств сразу, что у него началась изжога.

Затем он взял себя в руки и глубоко вздохнул.

— Простите, сестра. Я просто о ней волнуюсь. Что-то случилось. Или, может, она считает, что больше не в безопасности из-за того, что…

Бернадетт широко раскрыла глаза.

— Ты все знаешь, да?

Банни кивнул.

Бернадетт осенила себя крестным знамением.

— Впрочем, неважно. Я верю ей и сделаю все возможное, чтобы ее защитить, только… — Бернадетт оглядела Банни с ног до головы. — Надеюсь, ты сможешь. Ты один из лучших.

Банни взглянул на Эссампту, все еще смотревшую на него сквозь прорезь прицела дробовика.

— А есть ли шанс донести эту мысль до нее?

Бернадетт оглянулась на напарницу с таким видом, будто только что вспомнила, что она тут. Затем подняла ствол дробовика вверх.

— Расслабься, сестра, это не он. — Она снова повернулась к Банни. — Теперь слушай: ее здесь нет, и убедиться ты не сможешь, потому что у нас гости. Так что придется поверить мне на слово. Если она придет к нам, то мы, конечно, о ней позаботимся, но мы не видели ее уже несколько дней.

Эссампта кивнула, впервые демонстрируя, что она хоть как-то следит за ситуацией.

— Возможно, Симона будет уже дома, когда ты туда вернешься, — продолжила Бернадетт с тем, что, очевидно, считала мягкой улыбкой. — Пока нет смысла волноваться.

— Ну хорошо, — ответил Банни, проведя пальцами по волосам. — Если увидите ее, просто скажите, что я очень за нее беспокоюсь.

— Хорошо. Доброй ночи.

— Доброй ночи, сестра.

Дверь начала закрываться.

— Погодите!

Бернадетт высунула голову.

— Что еще?

— Минуту назад вы сказали «это не он». Кого вы ожидали увидеть?

Бернадетт огляделась, затем понизила голос:

— У нас наверху живет гостья из Донегола. Пару дней назад она позвонила матери и сказала, где находится, что мы, как правило, не одобряем. Очевидно, ее мать относится к тем женщинам, которые считают святость брака куда более важным предметом, чем то обстоятельство, что какой-то перекачанный придурок использует ее дочь как боксерскую грушу. Вот он и приперся. Весь день хвастался, что он невероятный тяжелоатлет, и долбился в нашу дверь с цветами и угрозами, но ни то, ни другое мы не принимаем. Похоже, чрезмерно агрессивный тип. Держу пари, он сидит на этих ужасных стероидах, которые заставляют сходить с ума.