– Едем.

– Куда? – не понял Демидов.

– К генералу домой. Хочу услышать от него подробности.

Выслушав версию Ордынского под громкое улюлюканье и ликование всех присутствующих, за исключением, пожалуй, Екатерины, Духон выразительно поднял руку. Стоп!

– Ну что, друзья? – довольно тихо произнес он, когда все умолкли, не понимая, к чему здесь в доме эти театральные жесты. – Как поется в песне моей молодости, если радость на всех одна, то и печаль одна. Поэтому я и хотел, чтобы мы все сейчас были вместе. – Духон вытащил из бокового кармана пиджака кассету. – Петр Никодимыч, у вас имеется в доме видеомагнитофон?

– Разумеется, Сашенька, прямо здесь, в зале.

– Эту кассету передал мне мой друг, журналист, через доктора Табачникова. Он, к сожалению, пока не имеет о вас всех никакого понятия. А кассету прислал, так сказать, для информации. Но я увидел на ней и нечто другое.

– Да не тяни ты, Палыч. Зачем душу рвешь?

– Даниил, я уверен, вы мужественный человек...

– К чему вы клоните, господин Духон? – сразу стал серьезным Демидов. – Не пугайте нас, пожалуйста. Кто-то умер?

– Посмотрим запись. Мне сказать нечего. Не могли бы вы, Екатерина Григорьевна, поставить кассету?

Женщина выполнила просьбу. На экране появились новости, но явно не московских каналов.

– Как я понял, это экстренный выпуск, – счел необходимым проявить свою осведомленность Духон.

И вдруг, словно гром среди ясного неба, из уст диктора прозвучали слова:

Вчера в нашем городе произошли столкновения сил правопорядка с представителями трудовых коллективов, протестующих против смены руководства. Предлагаем вашему вниманию телерепортаж нашего корреспондента...

Все сразу заметили, как напрягся Демидов. Сжав до хруста в костяшках кулаки, он всматривался в экран. Кадры, которые увидел Даниил, не оставляли сомнений, что телерепортаж велся с территории его предприятия. Он узнал деловой двор «Медной горы», административное здание, где перед главным входом плотной живой стеной стояли люди, с которыми он душа в душу работал последние годы. С содроганием он наблюдал, как омоновцы в касках и черных намордниках, вооруженные пластиковыми щитами и резиновыми дубинками, атакуют ряды защитников «Медной горы». В кадре мелькнуло разбитое в кровь лицо Никиты Задорного, лучшего друга и правой руки Демидова. Комментарии корреспондента Даниил слушал словно во сне:

...противостояние продолжается. Чем закончатся баталии – предугадать нетрудно: ведь теперь закон, хоть и временный, на стороне властей. По имеющимся в нашей редакции сведениям, все еще в ряде городов применение нового закона вызывает неоднозначную реакцию среди населения.

Далее шла нарезка фрагментов. Духон выключил телевизор. Самые худшие опасения оправдывались: у него отнимают «Медную гору». Затуманенным взором он обвел друзей. Замерев в немом оцепенении, все конечно же сразу поняли, что происходит, и искренне сочувствовали своему новому другу. Катенька, прикрыв лицо ладонями, тихонечко всхлипывала. Почему-то именно в этот момент она решила, что немедленно простит Даниила за его проступок.

– Даниил, ты знаешь, кто такие рейдеры? – похлопав уральского богатыря по плечу, спросил Духон. Он пытался хоть как-то вернуть Демидова к реальности.

– Догадываюсь, но почему я? Я все создал своими руками...

Даниил воочию представил себе главу области Миттеля. С ним Демидову уже доводилось серьезно сталкиваться лбами. Было время, когда тот без зазрения совести напрашивался в совладельцы «Медной горы», проталкивая в совет директоров своего племянника. Но получил тогда жесткий отпор.

– Эти фразы ты для суда прибереги, – жестко сказал Александр. Он решил, что только таким способом можно вывести Демидова из прострации. – Увы, чиновники в России всегда были серьезной силой. Да не огорчайся раньше времени. Будем надеяться. Закон-то вроде временный.

Неодолимая внутренняя сила, питаемая праведным гневом, вдруг заставила Демидова очнуться. Выпрямившись во весь свой богатырский рост, он заорал на весь дом:

– Пора седлать коней! Будем прорываться!

– Что ты задумал, Даниил? – встревожился старик Ордынский.

Катенька отвернулась к стене, чтобы скрыть слезы. Она хорошо понимала, что остановить Даниила, отговорить от безумного шага никому не удастся.

– Надо браться за дело. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих, – нарушил тягостное молчание Духон, размышляя над тем, как скоро они, если верить карте, про которую все разом забыли, отыщут таинственный бункер и подземную дорогу на Москву.

– Да, – задумчиво произнес дед Иосиф. – В жизни лучше не бывает. В жизни всегда бывает только хуже.

– Оставь ты свой пессимизм, Иосиф Виссарионович, – серьезным тоном возразил Ордынский. На этот раз он решил не подкалывать старого грузина.

– Какой пессимизм? При чем тут пессимизм? Ты посмотри, Петр Никодимыч, что у вас в России происходит.

– А ты посмотри, что у вас в Грузии происходит, – мгновенно обидевшись за свою страну, встрепенулся до этого момента вялый Акимыч. – Чья бы корова мычала.

– Молчи, друг, а то мы сейчас дойдем с тобой до межнациональной розни. Ты этого хочешь? Или будем нашему другу, попавшему в беду, помогать? – обнял его, как маленького ребенка, за плечи дед Иосиф. Благо высоченный рост легко позволял.

– Будем помогать, – покорно согласился Акимыч.

Все посмотрели на то место, где должен был находиться Демидов, но того как ветром сдуло. В три прыжка добежав до дома своего представителя, он зычно крикнул, чтоб тот быстро заводил свою колымагу.

– Гони прямо на Москву! – приказал Демидов, когда они оказались в салоне машины.

Приятель посмотрел на него округлившимися глазами:

– Что, карантин сняли?

– Если бы. Мы по-прежнему в той же карантинной ловушке. Так что гони, Генка. Мы должны прорваться любой ценой.

– Ты что, шеф?! Ты забыл, как избили того олигарха? Ты что, не понимаешь, что это самоубийство? В Раздорах самый мощный кордон.

Братеев был не на шутку напуган агрессивностью директора и приятеля по совместительству.

– Боишься? Давай тогда сворачивай на Красногорское шоссе. Будем прорываться в Одинцово. Как увидишь блокпост – остановись. Там на месте решим, как действовать дальше.

Через двадцать минут друзья уже подъезжали к окраине Одинцово. Братеев остановил машину на обочине в кустах можжевельника. Отсюда метрах в двухстах отчетливо был виден блокпост: шоссе перегораживал бронетранспортер, а перед ним фланировали два вооруженных спецназовца. По обе стороны дороги в сторону леса черной траурной лентой уходила колючая проволока.

– Надо бы понять, как на скорости можно объехать этот БМП и как быстро эти гориллы смогут среагировать на наш прорыв, ну, в смысле открыть вдогонку огонь.