– Я – дух земли, дух моря, дух рода человеческого, – заговорил чей-то голос, глубокий и сильный. Хельга слышала его как наполняющий все пространство вокруг нее и не замечала, что он изливается из ее собственных уст. – Я – щит побережья. Щит – земля, щит – волна, щит – морские камни, щит – кованое железо, щит – живые руки. Я – встреча морской волны и зеленого дерна, я – ряд поколений, стоящих на страже. Щит – мое сердце. Отдайте мне ваше, возьмите мое.

Поле тинга дышало ветром, приливы могучего дыхания качали Хельгу, и она видела, что идет, идет по блестящей, струящейся серебристой тропе через море рассеянного голубоватого света, идет, потому что мощный поток тепла снизу поддерживает ее и не дает упасть. А в море света сияли человеческие глаза – сотни и тысячи, только глаза, голубые и серые, блестящие, как роса под солнцем, и все они смотрели на нее с надеждой и ожиданием. Их было больше, чем звезд в небе, они то сливались в то самое море голубого света, то вспыхивали опять. На Хельгу смотрели бесчисленные поколения, создавшие дух побережья и его щит.

А потом воздушная тропа под ее ногами уплотнилась и стала камнем. Хельга подняла веки и увидела перед собой лица, с которых сияли ей навстречу те самые глаза. Их стало меньше, но в них отражались те же надежда и ожидание.

– Сам Восточный Ворон говорил устами моей дочери! – взволнованно воскликнул Хельги хёвдинг. – Боги услышали нас!

Хельга вздрогнула от звука его голоса, вдруг испугалась чего-то, подалась назад, как от края пропасти. Обессиленная, ослепленная обилием света, она закрыла лицо руками. Какое-то движение возникло рядом, чьи-то руки коснулись ее плеч. Люди видели, как Хеймир ярл и Хельги хёвдинг одновременно шагнули к ней, как Хеймир сделал быстрое требовательное движение и хёвдинг отступил. Хеймир обнял Хельгу за плечи, прислонил к себе, точно хотел спрятать от тех неведомых сил, хотел дать ей опору и взять на себя часть ее бремени. Но увы: избранник богов один несет их благословенные и проклятые дары, и даже человеческая любовь не может облегчить его ношу.

– «Отдайте мне ваше, возьмите мое» – так сказал нам Восточный Ворон, – повторила фру Мальгерд. – Морские великанши требуют жертву в обмен на то, чтобы вернуть нам щит.

– Пойдемте, люди! – закричал Гудмод Горячий, широкими взмахами указывая в сторону моря. – Пойдемте попросим морских великанш!

Той же толпой народ повалил с поля тинга на берег.

– Может, стоит пойти к Вершине? – поговаривал кое-кто. – Может, надо бросать дары туда же, куда бросили щит?

– Это неважно! Морским великаншам ничего не стоит перетащить щит оттуда сюда! Да они что хочешь перетащат, хоть целый остров!

На берегу Хельги хёвдинг остановился над обрывом, подумал, потом повернулся к Хельге:

– Попробуй лучше ты! У тебя лучше получается. Они тебя услышат!

– Да, пусть йомфру попробует! – заговорил народ вокруг. – Если она слышит Ворона, то и великанши ее услышат!

Хёвдинг покосился на будущего зятя: видишь, какую замечательную невесту мы тебе даем? Жене конунга очень полезно понимать толк в ворожбе и владеть даром ясновидения. Многие конунги прославились с помощью таких жен!

Хеймир кивнул Хельге и на миг опустил веки. Подбодренная его участием, она вышла вперед и встала над самым обрывом. Перед ней расстилалось море, широкий фьорд, бесчисленное множество мелких зеленовато-серых волн, играющих в древнем каменном ложе, бурые каменистые склоны гор на другом берегу, покрытые пятнами луговин и ельников. А еще выше – небо, сияющее чистой весенней голубизной, и белые облака летят в вышине, как развевающееся платье Фрейи… Каждый из стоявших позади нее теплом своего сердца мостил ей дорогу к богам; любовь к жизни, уведшая ее из мертвых туманов Нифльхель, с такой остротой и силой переполняла Хельгу, что она чувствовала себя как на острие копья – жертвой, если так нужно. «Твое имя – посвященная богам…» Что такое этот щит – жизнь для всех. Возьмите мое, отдайте ваше.

Слов не требовалось – она говорила с духами земли и моря на понятном им языке. Хельга молча сняла с запястья витой серебряный браслет, старый подарок Брендольва, и бросила его в воду. Браслет сразу уменьшился, стал простым колечком и исчез среди таких же блестящих колечек света, играющих на поверхности малых волн.

– И от меня! – выдохнул взволнованный Хельги хёвдинг, бросая золотой перстень.

Хеймир ярл потянул с шеи одну из своих серебряных цепей. Берег наполнился мельканием рук: десятки людей стаскивали кольца и обручья, отрывали пуговицы, отцепляли ножи и гребни – у кого что было. Подходя к обрыву, каждый бросал в воду свой дар, иные добавляли несколько слов. Удивленные чайки парили поодаль, не понимая, что за странный град разразился над морем.

Постепенно мелькание рук поутихло, дождь серебра, меди, бронзы и прочего, лившийся с берега в волны, прекратился.

– Это все? – крикнул Хельги хёвдинг, вытянув короткую шею и оглядывая толпу. – Все бросили?

– Все! Все! Мы все! – на разные голоса ответил берег.

Хельги хёвдинг поглядел в море – мелкие волны так же равнодушно улыбались людям и молчали.

– Может, еще кто-то? – спросил хёвдинг.

* * *

Во всем Хравнефьорде нашелся бы только один человек, который не пошел на поле тинга и вообще не задумывался о происходящем там. Далла из рода Лейрингов была слишком занята своими собственными делами, чтобы беспокоиться о чужих. Последнее разочарование – с застежкой – почти подкосило ее решимость и настойчивость в борьбе с судьбой.

Когда в тот злосчастный день Брендольв протянул ей свою добычу, Далла в первый миг просто удивилась. Она же ясно помнила, что застежки разные – с зеленым самоцветом ей добыла Трюмпа, а у Хельги оставалась с красным. Но на той, что ей протягивал Брендольв, мерцал тоже зеленый камешек! Не могла же она ошибиться!

Не сказав ни слова, Далла забрала застежку и пошла в девичью, где в одном из многочисленных сундуков, привезенных с Острого мыса, спрятала добычу Трюмпы.

Она-то спрятала, да кто-то искал! Вещи кто-то трогал. Уже осененная догадкой, уже почти уверенная, Далла снова и снова копалась в куче рубах и платьев, превращенных в мятые комки, и все не верила, все не могла смириться с таким ударом. Застежки в сундуке не было! Ее украли! И она держит в руке то самое, что думала здесь найти!

Осознав все это, Далла разрыдалась. Она не так уж часто плакала, но сейчас у нее не осталось сил как-то иначе выразить свои горькие чувства. Когда-то давно она могла возмущаться, браниться и топать ногами по менее значительным поводам, но сейчас в лицо ей ухмыльнулась сама злая судьба, и Далла обессилела от сознания своей беспомощности. Уж не она ли все продумала, столько сил вложила, столько разных людей заставила работать на свои замыслы! Лучше задумать было невозможно! Если даже это не прошло, то что же… То ничего уже не поможет!

Тролли ее унесли! Мерзкие тролли унесли застежку и отдали этому подлецу Хеймиру! Кто же еще мог это сделать! И устроить допрос всем домочадцам и рабам Далла не могла, чтобы не выдать с головой себя саму. Кто, дескать, украл застежку, которую я украла у хёвдинговой дочери? Сидя на полу возле сундука, Далла всхлипывала и утирала слезы рукавом, полная отчаяния, что судьба так решительно восстала против нее. Никаких сил не хватит с ней бороться!