— У тебя хватает наглости шантажировать меня этим? Да как ты можешь! Я не хомяк из ваших лабораторий, относись ко мне с уважением!

— Именно так я к тебе и отношусь. Угомонись, Эшли, никто никого не шантажирует. И никакая ты не заурядная, — ты просто замечательная. Медовая, умненькая… Заметь, я оценил тебя с первого взгляда, еще тогда, на стоянке. Ты красивее Джерри… как ее… Холлиуэлл, я обожаю проводить с тобой время, не хочу обходиться без тебя. А что касается Тересы… История давняя, не буду вдаваться в детали. Прости за откровенность, но существует ряд объективных причин, по которым я не могу решительно взять и отказаться от этой женщины. Во всяком случае, не мог этой осенью.

У Эшли потемнело в глазах. Какой спокойный цинизм! Он не кается и ничего не обещает. Он обсуждает с ней необходимость второй любовной связи так буднично, словно речь идет о покупке мозольного пластыря! Она набрала в грудь побольше воздуха:

— Тебе не дают покоя лавры прадедушки? Проверяешь, столько ли в тебе пыла и жара, сколько в нем? Дай мне, твой мобильник.

Заметно удивившись такому неожиданному переходу, Кевин все же залез в карман пиджака, вытащил маленькую трубку и протянул Эшли. Его телефон — супермодный, суперплоский, напичканный всевозможными суперсовременными штучками — умел все: разве что кофе не варил. Или все же варил, но не подавал в постель. Эшли не хотела наносить Кевину материальный ущерб.

— А теперь охладись!

Ее преимущество заключалось в неожиданности. Разумеется, Кевин был на порядок сильнее Эшли и, как тренированный спортсмен, обладал исключительным чувством равновесия. Но когда она внезапно, со всей силой толкнула его в грудь, не подозревавший о нападении Кевин пошатнулся, невольно сделал шаг назад, зацепился ногой за низенький бордюрчик фонтана и полетел прямо к латунным кувшинкам, исходящим благодатной влагой.

Глубина тихонько бурлящей в бассейне воды не превышала полутора футов, и опасность утопления Кевину явно не угрожала, поэтому Эшли не стала дожидаться того, что последует дальше. Она мгновенно вспомнила, как обычно поступали разгневанные сказочные великаны с прогневавшими их незадачливыми смельчаками. Ей стало страшно. Положив телефон прямо на пол, она, на ходу вытирая забрызганное лицо, опрометью бросилась к дверям мимо расступающихся посетителей «Сенатора», глядящих на нее с благоговейным ужасом. Оставалось лишь запрыгнуть в первое же такси, дежурившее у входа в ресторан, — и через несколько минут Эшли уже держала путь домой, откинувшись на спинку кресла, закрыв глаза и с трепетом думая о том, какими могут быть последствия ее потрясающе экстремального поступка.

* * *

Она появилась дома около восьми: Марк в одиночестве смотрел какой-то боевик в гостиной, его опекунша на кухне читала книгу. Эшли сразу же с благодарностями и извинениями отпустила слегка удивленную девицу восвояси. Едва лишь дверь за соседкой захлопнулась, Марк выключил телевизор и подошел к матери, мрачно стаскивающей с пальцев столь редко надеваемые кольца.

— Почему ты так быстро вернулась?

Эшли пожала плечами и принялась вытягивать из ушей жемчужные серьги. Сама, того не желая, она непрерывно представляла в самых ярких красках сцены, произошедшие в «Сенаторе» после ее бегства. Мокрого Кевина, с проклятиями вылезающего из бассейна. Обступивших его охающих и ахающих приятелей. Мурлыкающе-причитающих приятельниц, пытающихся вытереть обаятельного страдальца носовыми платками…

— А почему Кевин не приехал с тобой? Протяжно вздохнув, Эшли привлекла к себе сына и прижалась губами к его кудрям. Исходившая от Марка волна гипнотического тепла успокаивала и тихонько гасила клокочущие негативные эмоции.

— Вы поссорились, да?

— М-м-м, — пробормотала Эшли, не открывая глаз.

— Это плохо… А когда вы помиритесь?

— Не знаю, сыночек. Я очень сильно на него обиделась.

— За что?

Эшли молчала.

— За что с ним ссориться, мама? Он ведь добрый, веселый. И ты ему нравишься. Он никогда не говорил тебе ничего плохого. Не обижал, как папа…

Вот это уже была шоковая реплика. До сих пор Марк вел в отношении родителей довольно тонкую политику: молчаливо поддерживая мать и будучи всегда целиком на ее стороне, он, тем не менее, никогда не выступал открыто, против отца и не позволял себе категоричных высказываний в его адрес. Вероятно, он интуитивно придерживался того мнения, что мама — это мама, а папа — какой-никакой, но все же родной и единственный папа. Однако сейчас он определенно дал понять: приоритеты понемногу меняются, и Кевин, на его взгляд, объективно достойнее Виктора. Хотя бы потому, что не обижает маму. Бедный мальчик. Знал бы он, как с мамой сегодня обошлись…

— Зайчик… Не все у нас так гладко. Понимаешь, я хотела бы стать для него… Но сегодня… Я не хочу, чтобы…

Эшли начинала фразы и бросала их, не в силах подступиться к сути разъяснения. Марк о чем-то напряженно размышлял — видимо, подвергал логическому анализу полученную информацию.

— В ресторан пришла Тереса с красным ртом?

Чуть отстранив сына, Эшли посмотрела на него с несказанным изумлением. Все-таки ее мальчик обладал поразительным умом.

— Почему ты так решил?

— Ну, я знаю, что Кевин с ней общается. И ты знаешь. Тебе это противно, да? Но ведь они давно встречаются. Зачем ты стала ссориться с ним сегодня? Ссорилась бы раньше. Скоро каникулы, Кевин обещал покатать меня на санках, принести какие-то особенные бенгальские огни… Она туда пришла?

— К счастью, нет. — Эшли поднялась и непроизвольно шмыгнула носом. — Мне жаль, но все это получилось не по моей вине. Честно. Я пойду к себе, переоденусь. А потом что-нибудь съем. Я очень голодная. И если Кевин позвонит, не зови меня к телефону, я не стану с ним говорить. Свой мобильник я отключила. Ты понял, Марк?

— Понял, понял, — пробурчал Марк, вновь завладевая пультом от телевизора. Он явно был недоволен и расстроен, но Эшли не могла учитывать интересы каждого.

Через полчаса неожиданно по-петушиному закукарекал мобильник Марка. Эшли обеспечила сына персональным средством связи совсем недавно — он был счастлив этим обстоятельством и постоянно развлекался с новой игрушкой, меняя звонки один на другой и доводя Эшли их убийственными звуками до белого каления. К тому моменту, как Марк поднес трубку к уху, Эшли уже успела телепортироваться из кухни в гостиную, чтобы проконтролировать разговор.

— Да, Кевин! — завопил Марк, в порыве чувств, вскакивая со стула. — Нет, я еще не сплю. А откуда ты взялся в моем телефоне? Ты знаешь номер? Да… А мама, свой отключила. Она не хочет с тобой разговаривать. Да… А я хочу! Мы через неделю уедем к бабушке на все праздники…

— Марк, замолчи. — Эшли приблизилась и попыталась забрать у него телефон, но Марк вырвался и отбежал в другой конец комнаты.

— …А еще через неделю вернемся. Звони мне, Кевин, пожалуйста! Каждый день! Мама со мной всегда мирится, она и с тобой помирится. Просто она женщина, она не понимает нас, мужчин…