– В общем, – тон у него бодрый, деловитый, – суть в том, что мне нужно пятьдесят тысяч, чтобы расплатиться с кредиторами. И ты дашь их мне, Попс.

– С чего же ты взял, что существует хотя бы малейшая вероятность, что я соглашусь на это?

– Ну… – Мэтью наклоняется к ближайшей клумбе и срывает головку с одного из подснежников. – Если ты этого не сделаешь, я сообщу твоему мужу и дочерям, что мы переспали в Уортинге. И мне отчего-то кажется, что им это вовсе не понравится. Потом расскажу всем в тусовке, что это ты меня соблазнила, а я был слишком измучен горем, чтобы сопротивляться. Учитывая несчастье с бедняжкой Дорис и твое наплевательское отношение к безопасности клиентов, это будет смотреться нехорошо. Верно? Людям нравится иметь дело с честными и порядочными агентами. – Он рвет лепестки подснежника на мелкие части. – Я уничтожу тебя, Попс. И в личном плане, и в профессиональном.

Я так ошеломлена его безжалостностью, что не могу пошевелиться. Неожиданно мне приходит в голову одна мысль, от которой я чуть не смеюсь.

– Ты дурак, Мэтью! У меня нет страховки. Если Дорис подаст на меня в суд, как ты ее подговаривал, мне придется заплатить ей деньги. Тебе ничего не останется.

Он усмехается:

– Пятьдесят тысяч за сломанное плечо? Не говори глупостей, Попс. Твоя репутация, может, и пострадает, но ты в состоянии заплатить ей из того, что твой муж зарабатывает за один месяц.

Это выбивает у меня почву из-под ног. Я пробую другую тактику:

– Как я объясню это мужу, когда он узнает, что все наши сбережения пропали?

Мэтью пожимает плечами:

– Это твои трудности. Ты ведь не вспоминала о нем в Уортинге, не так ли?

Это правда.

– Мы не печатаем денег, ты же знаешь, – в отчаянии говорю я. – Я понимаю, что мы выглядим обеспеченными по документам. Но у нас есть расходы. Огромные. Девочкам столько всего нужно. А еще мне тоже пришлось нанять сиделок для отца.

– У тебя есть дом, он стоит не менее миллиона. Я выяснил это в интернете. Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Встретимся возле вокзала Ватерлоо, у подножия лестницы с восточной стороны. Допустим, в эту пятницу, в шесть часов вечера. И приноси только наличные. – Мэтью улыбается. – Иначе ты не оставишь мне другого выбора, кроме как послать Стюарту и твоим милым дочерям фотографию, на которой мы вместе нежимся в постели.

Мощная смесь гнева и страха вскипает во мне, обжигая изнутри. Я встаю со скамейки. Не могу находиться рядом с ним больше ни секунды. Этот человек однажды уже разрушил мою жизнь. Во второй раз ему это не удастся.

– Я не приду. А если ты еще когда-нибудь свяжешься со мной, – выпаливаю я, – то я отправлюсь прямиком в полицию!

Затем поворачиваюсь на каблуках и ухожу.

Когда Стюарт уехал в университет, все изменилось. Сейчас модно говорить о «синдроме опустевшего гнезда», но, насколько мне известно, тогда это выражение еще не употребляли. Я постоянно ловила себя на том, что машинально накрываю кухонный стол на троих. Мы с Джоком изо всех сил пытались придумать темы для разговора.

Как же мне было одиноко! В отсутствие сына, о котором я привыкла заботиться, у меня оказалось не так уж много дел. Долгие пустые дни тянулись без какой-либо очевидной цели. Бесконечно хлопотать по хозяйству невозможно. Если бы только я имела образование для работы! Но когда я заикнулась Джоку о том, что хочу пойти на какие-нибудь курсы, он неодобрительно посмотрел на меня.

– Люди подумают, что я не могу позволить себе содержать жену. В любом случае ты уже немолода, чтобы строить карьеру.

Но мне было только слегка за сорок! Журналы пестрели статьями о женщинах, которые начали новую жизнь после того, как их дети повзрослели. Я хотела устроиться волонтеркой в благотворительный магазин, однако Джок снова воспротивился.

– Моя жена не будет трогать грязную старую одежду, которую носили. Что подумают люди?

– Они будут мной восхищаться за то, что решила помочь, – заметила я. – Вообще-то многие там работают.

– Ну, только не моя жена.

Порой я подумывала о том, чтобы оставить Джока и начать самостоятельную жизнь с чистого листа. Опять же, об этом тоже было много статей в журналах. Но я знала, что это разобьет сердце Стюарта, несмотря на то что он учился в университете. Когда сын приезжал на «вакации» (так причудливо у них назывались каникулы), то всегда крепко обнимал нас и, казалось, был очень рад вернуться домой. Он вытянулся уже настолько, что возвышался над нами обоими. Но, напоминала я себе, даже взрослым мужчинам нужны родители.

Другие женщины в моем положении заполняли время встречами с подругами, но у меня их не было. В действительности я старалась избегать общения, всегда отклоняя приглашения на ужин от соседей или предложения одной особенно доброй пожилой женщины с нашей улицы ходить вместе с ней на аэробику. Я не заслуживала иметь подруг после того, что сделала с Джейн.

В конце концов та же самая женщина убедила меня пойти в местный Женский институт на собрание, посвященное разнообразным хобби. Одна из выступавших призналась, что увлеклась вязанием, когда потеряла «близкого человека». Ее слова привлекли мое внимание. Я стала делать то же самое. Потом мне это наскучило, и я занялась вышиванием, а затем окраской джинсовых юбок, изготовлением тарелок из папье-маше для ярмарки при скаутской организации, где раньше состоял сын, и всем прочим, что привлекало мое внимание. Не имело значения, чем конкретно. Лишь бы это помогало мне не думать о Джейн.

С тех пор как Стюарт уехал из дома, она стала являться ко мне во сне почти каждую ночь, обвиняя меня. Я боялась, что сойду с ума. Возможно, я уже помешалась.

– Очередной бзик, да? – усмехнулся Джок, вернувшись домой и увидев, что я делаю кружевные плетеные цветы из соленого теста для городской ярмарки ремесел. Я нашла рецепт в женском журнале. Они получались довольно симпатичными и хорошо продавались в качестве украшений. Я отдавала прибыль местной благотворительной организации для семей, потерявших родных. Джок теперь занимал должность старшего менеджера. Мы уже не нуждались в деньгах.

Когда мне надоело соленое тесто, я пошла на курсы по изготовлению витражей. А еще через год стала брать уроки ботанического рисования. У меня не очень получалось, но это отвлекало.

– Ты никогда не сидишь без дела, мама, – говорил Стюарт, когда приезжал домой. К этому времени он уже получил диплом и работал в стоматологической клинике в Лондоне. Иногда сын привозил с собой подружек. Все они были очень милыми, но ни одна не задерживалась надолго.

– Почему он никак не остепенится? – ворчал Джок.

Я тоже задавалась этим вопросом. Но в то же время хотела, чтобы сын выбирал тщательно. Не так, как я.

Проходили годы. Бесконечные увлечения, заполняющие промежутки между визитами Стюарта домой. Но потом появилась ты, Поппи. С той минуты, как сын впервые представил тебя, я поняла, что ты не такая, как все. Для начала в тебе крылась боль. Я сразу поняла, что ты пережила что-то в прошлом. Сначала я решила – это потому, что твоя мать бросила вас с отцом. Это еще больше убедило меня в том, что я поступила правильно, оставшись с Джоком. Я не могла допустить, чтобы мой Стюарт был таким же израненным, как ты.