– Что вы тут делаете?! – ее голос со сна был хрипловатым и уж никак не строгим. Наоборот, таким тоном можно было жалостно вопрошать у замешкавшегося где-то мужа «где ты был?»

Он вздрогнул и проснулся. Поморгав, осознал, где он и расплылся в счастливой улыбке.

– Доброе утро, моя радость! Я тут сплю. Будить мне вас было жаль, а спать хотелось, день был бурным. Вот я тут и прикорнул.

Упоминание о бурном дне ввергло королеву в ярость.

– Да как вы смеете после такого приходить ко мне! – она вспомнила о своем достоинстве.

– После какого такого? – он не понял ее негодующего запала.

– Вы же были у своих старых знакомых! – выпалила она, повторяя глумливые интонации элдормена Стастиса.

– А, это только отговорки для моих филеров, – небрежно отмахнулся принц. – Уж очень они любят выслеживать, чем я занимаюсь, а потом сплетничать об этом на всех углах. Среди моей свиты нет ни одного, кому бы я мог доверять.

Илана поневоле заинтересовалась.

– А где же вы тогда были? – спросила уже обычным благожелательным тоном.

– Проверял подземные выходы из дворца. На всякий случай. Один из них опасен, ходить по нему нельзя, подпорки почти сгнили и вот-вот рухнут. Другой ведет слишком уж далеко, а вот третьим кто-то недавно пользовался, и даже оставил приоткрытым один из выходов. Догадываетесь, кто?

Королева неуверенно предположила:

– Неужели Амирель?

– Похоже, что она. Вот только не понимаю, кто мог ей о них рассказать. Это же тайна! – с досадой согласился с ее предположением Юрис.

– Она истинной королевской крови, может быть, ей доступно гораздо больше, нежели нам? – Илане отчаянно захотелось положить руку на грудь вытянувшего рядом с ней во весь рост мужчине, и ей пришлось закусить губу и напрячься, чтоб подавить столь неуместное желание.

– Уверен, она может лишь то, что могла королева Лусия. Вряд ли Амирель дано больше. Про то, что Лусия чувствовала тайники, никаких сведений нет, хотя жизнеописание у нее огромное. Я прочитал его от корки до корки.

– Во дворце был спрятан магический амулет королевы. Может быть, это он помогает Амирель? – предположила Илана.

– Похоже, что так, больше некому, – Юрис привстал на локте и лукаво улыбнулся девушке. – В первый раз лежу в постели с прелестнейшей женщиной и разговариваю с ней о ее, по сути, сопернице. Хотя мне хочется совсем другого. – И он ласково провел кончиком указательного пальца по ее брови. – Вы прекрасны, моя королева!

Илане в лицо кинулась вся кровь. Этот неприличный жест был настолько соблазнителен, что она совершенно растерялась. И от растерянности возмущенно заявила:

– Что вы себе позволяете! Я жена вашего брата!

– Да, это-то меня и бесит! – сумрачно признался он.

– Вы хотите меня соблазнить, чтоб отомстить ему? – спросила она упавшим голосом, припомнив предупреждения своей многоопытной фрейлины.

Юрис некрасиво выпучил глаза.

– Что за дурь? С чего вы это взяли? У меня с Торреном напряженные отношения, это так, но поступать подобным образом я бы никогда не стал. Соблазнять женщину, чтоб ему досадить? Да никогда! Я себя так низко не ценю! – и сказал уже так тихо, что она едва расслышала: – Это безрассудно, но я влюбился в чужую жену.

Илана не сразу поняла, что он ей сказал. Влюбился в чужую жену? В кого это?

Глядя на ее недоуменно лицо, он грустно рассмеялся.

– Я люблю вас, моя дорогая, – вынужденно пояснил он. – Боюсь, дожидаться взаимности от такой горделивой особы, как вы, бесполезно. Но все-таки я буду ждать. И надеяться.

У нее перехватило дух. Но многолетняя выучка не прошла даром. Единственное, что она себе позволила, это приглушенное «ах». И тут же спросила именно то, что и должно было интересовать ее в данный момент:

– А для чего вы проверяли подземный ход? Вы чего-то опасаетесь?

Его лицо потемнело.

– Я боюсь не за себя, а за вас. В последнее время меня мучит дурное предчувствие, уверен, не зря. Все-таки во мне есть королевская кровь, хотя эти жалкие капли вряд ли могут мне чем-то помочь. Перед смертью матери я тоже чувствовал что-то подобное, но не придал должного значения. И горько об этом пожалел. Ведь если б я был рядом с матерью в тот роковой час, ничего бы не произошло, я смог бы защитить ее от гнева Торрена. Больше я таким легкомысленным не буду. И приму все меры, чтоб не допустить ничего подобного с той, кого люблю.

Его слова были и сладки, и неприемлемы. Положив руку ему на грудь, с единственным намерением оттолкнуть, избавляясь от невозможного соблазна, Илана прошептала:

– Не знаю, для чего я вас слушаю. Да и позволяю вам недопустимые вещи. Я королева, мне нельзя…

Схватив ее руку, он пылко поцеловал ладонь и возразил:

– Вы прежде всего женщина, Илана. Как все нормальные женщины, неважно, крестьянки они или королевы, вы хотите любви и счастья. Сможет ли, нет, не так: захочет ли дать вам Торрен хотя бы жалкое подобие счастья?

Илана отвернулась. Это был беспощадный удар ядовитым кинжалом прямо в сердце. Как принц может быть таким безжалостным? Он ведь все понимает! Зачем тогда это говорит? Чтобы вывести ее из равновесия?

– Меня с самого рождения воспитывали будущей королевой, – ровно начала она. – И я всегда знала, что в моей жизни никогда не будет любви и той особенной душевной теплоты, что свойственна удачным бракам.

– И что же вам было обещано взамен? – Юрис не щадил ее, ожидая ответа с болью в сердце. – Что может заменить вам то, ради чего стоит жить на этом свете? Явное презрение нелюбящего и нелюбимого мужа? Или вам нравится власть? Лизоблюдство двуличных придворных, сначала низко кланяющихся и восторгающихся вашими мнимыми талантами, а затем осуждающих за вашей спиной даже не ваши поступки, а ваши мысли?

Илана давно знала, что ничего из перечисленного им ей не нужно. Власть она не любит, власть ее угнетает. Вот ее родители были бы счастливы, распоряжаясь в королевском дворце и во всем Северстане, если бы не внезапная, но вполне заслуженная опала.

Юрис чуть склонился к ней и приглушенно произнес, жалея и ее, и себя:

– Молчите, вам нечего сказать? Конечно, вас же никто не спрашивал, хотите ли вы стать женой человека столь неистовых страстей, как Торрен. Вы просто жертва на алтаре честолюбия ваших родителей. Так же как и мой брат, чуть было не поплатившийся жизнью из-за амбиций моей бабки. Но бабка-то хоть пыталась спасти мать от зловещего пророчества, чего не скажешь о ваших родителях.

– А что бы вы делали, если б покушения удались? – Илана повернула голову и оказалась так близко к нему, что его дыхание овевало ее щеки.

Он нервно дернулся.

– Скорее всего, стал страдать. Управлять огромным королевством – это наказание, а не привилегия. И большинство королей это понимали. Власть, особенно власть беспредельная, границей которой служит лишь собственная совесть, засасывает, как бездонный омут. Не знаю, смог бы я справиться с таким непомерным искушением или нет. И узнавать это не хочу. Мне больше нравится тихая спокойная жизнь с любимой женой где-нибудь в безопасном месте.