Не раздумывая, я отвязал лодку, прыгнул внутрь и взялся за весло. Двигаться по следу было сравнительно просто, и вскоре я обнаружил между торчащими из воды деревьями настоящую дорогу, которой, похоже, регулярно пользовались. Ночью я, разумеется, ее бы не нашел, но при свете дня были хорошо видны и полоса чистой воды, и царапины на коре деревьев, оставленные плоскодонкой в тех местах, где они росли слишком близко друг к другу. Вот только куда она вела, эта дорога на воде, и кто проложил ее здесь? Брайс? Или кто-то другой?..

Азарт и любопытство разбирали меня, и я сам не заметил, как проплыл несколько миль. Лишь три часа спустя, попытавшись найти взглядом солнце, я понял, какую ошибку совершил. Похоже, ночевать мне предстояло на болоте. Если бы в тот день я нормально соображал, я привязал бы плоскодонку к ближайшему дереву, лег на дно, натянул на голову рубаху, чтобы защититься от москитов, и попытался хоть ненадолго заснуть. Увы, голова у меня работала не то чтобы плохо – мне просто не хотелось делать то, что подсказывал здравый смысл.

Я греб в быстро сгущающейся темноте еще почти час и отложил весло, только когда видимость сократилась футов до двадцати. Пока лодка шла по инерции, я посмотрел на Папины часы. Разглядеть стрелки было почти невозможно, но я решил, что часы показывают примерно половину девятого. Нужно было что-то решать с ночлегом. Я огляделся и вдруг почувствовал запах дыма.

Я снова схватил весло и, стараясь не стукнуть им о борт, медленно поплыл на запах. Вскоре из темноты выступила огромная темная тень. Это была группа деревьев, росших почти вплотную. Здесь запах усилился, и я стал продвигаться вперед с еще большей осторожностью. Через минуту я заметил высоко вверху отблески огня, словно где-то среди ветвей горела керосиновая лампа. Ее желтоватый свет пробивался сквозь щели дощатого помоста, словно какие-то безумные дети построили здесь домик на дереве, вот только этот «домик» был размером с нашу комнату на сеновале. Помост поддерживали толстые, грубо обтесанные бревна, уложенные между ветвями растущих рядом кипарисов, и я подумал, что поднять наверх такую тяжесть ребенку не под силу.

Осторожно работая веслом, я подплыл ближе и увидел в помосте люк. Свет керосиновой лампы осветил и веревочную лестницу, спускавшуюся вдоль ствола одного из кипарисов. Ее нижний конец оказался совсем рядом, и я, привязав лодку, бесшумно встал на нижнюю перекладину и полез наверх. Высота была порядочная – футов тридцать пять, однако минуты через три я оказался у люка. Схватившись за край руками, я осторожно заглянул внутрь.

Увиденное меня поразило. Крыша дома была сделана из алюминиевых листов, которые поддерживали грубые стропила. Пол из кипарисовых досок был чисто выметен. По форме дом напоминал восьмиугольник и, соответственно, имел не четыре стены, а восемь, набранных из сосновых реек. В каждой стене было прорезано по небольшому окну.

В ближайшем ко мне углу располагалось что-то вроде кухни. В рабочую поверхность была врезана большая раковина с умывальником, вода в который подавалась с помощью небольшого ручного насоса и труб, которые уходили вниз, в болото, но вода из умывальника текла кристально чистая. Это означало, что хозяин дома на дереве либо нашел подземный ключ, либо не поленился поставить фильтр, а возможно – и то и другое.

Напротив кухонного угла я увидел прибитый к стене топчан, застеленный серым армейским одеялом. На тумбочке рядом валялся потрепанный томик Геродота. Остальное пространство занимали два кресла, книжный шкаф с почти сотней вестернов Луиса Ламура[31] и большой солдатский рундучок. Последняя стена представляла собой оружейную пирамиду, где в специальных креплениях стояли три винтовки и три дробовика. Одна из винтовок была снабжена большим оптическим прицелом, и я решил, что она предназначается для снайперской стрельбы. Над пирамидой в стену было вбито несколько гвоздей, на которых висели два пистолета и два револьвера. Все оружие было тщательно смазано и мягко поблескивало в свете керосинового фонаря у меня за спиной, хотя даже револьверы были покрыты матовым черным воронением.

Поначалу я решил, что дом на деревьях принадлежит Брайсу, который решил построить себе что-то вроде дачи (довольно странная идея, если учесть, что мой приятель мог позволить себе шале в Аспене или на каком-то другом популярном курорте). Потом мне пришло в голову, что хозяином дома запросто мог оказаться кто-то, кому необходимо было укрытие, о котором никто не знал и которое трудно было найти даже случайно – укрытие, из которого можно было без помех приглядывать за своим нелегальным винокуренным заводиком, посадками конопли или метадоновой лабораторией. Почему-то этот вариант показался мне наиболее правдоподобным, и я невольно вздрогнул.

Моя вытянутая тень качалась на полу и на стене, сердце стучало в груди как боевой барабан. Я заглянул в люк, чтобы убедиться, что лодка все еще на месте, потом снова обвел взглядом комнату, словно хотел удостовериться: ни под топчаном, ни за креслом не прячется банда наркодилеров. Но все было спокойно, и я подумал, что раз мне все равно не выбраться из болота в темноте, самым разумным было бы заночевать здесь. С другой стороны, мне вовсе не улыбалось встретиться с хозяином дома (раз он оставил здесь горящую керосиновую лампу, подумал я, значит, он может скоро вернуться). Скорее всего, этому парню вовсе не хочется, чтобы его обнаружили, поэтому, застав меня в доме, он, пожалуй, может и разозлиться.

Разозлиться настолько, что попытается отделаться от нежелательного свидетеля.

Подумав об этом, я шагнул к стене и снял с гвоздя один из револьверов. Это был «смит-и-вессон» калибра.357. Убедившись, что револьвер заряжен, я засунул его за пояс и растянулся на топчане. В течение почти двух часов я честно боролся со сном, но потом усталость взяла свое, и я незаметно задремал. Не знаю, сколько прошло времени, но разбудило меня журчание воды. Кто-то открыл воду в умывальнике.

Я приоткрыл глаза, но пришелец прикрутил фитиль лампы, и в полутьме я различал только очертания его фигуры возле раковины в каких-нибудь восьми футах от меня! Стараясь действовать как можно тише, я вытащил револьвер из-за пояса и замер. Вскоре мои глаза привыкли к полутьме, в нос ударил характерный запах, и я догадался, что человек у раковины чистит рыбу.

Как быть дальше? Что делать?.. Этого я не знал. Мне было ясно одно: если пришелец меня еще не заметил, то рано или поздно он все равно меня увидит, и тогда… Значит, я должен действовать первым, понял я и попытался сесть, одновременно наводя ствол револьвера на широкую темную фигуру. Прицелиться как следует я даже не пытался – руки у меня ходили ходуном, мушка прыгала, а ладони взмокли так сильно, что удобная рубчатая рукоятка скользила в них, словно кусок мыла. Думаю, если бы мне действительно пришлось стрелять, я бы не попал и в слона, хотя расстояние было плевым.

И тут топчан подо мной предательски скрипнул, и человек обернулся. Свет фонаря упал на его лицо – и я чуть было не намочил штаны. В очередной раз.

– Брайс! – Я откинулся на спину и выронил револьвер. – Какого черта?!!