Быть может, подумал я, теперь уже пора. Быть может, пора признаться в обмане и рассказать обо всем, о чем я умолчал. Быть может…

Так и не дойдя до дома, я вернулся в амбар. Мэгги все еще стояла в душевой кабине, и на нее падал отсвет лампочки над дверью.

Я шагнул к ней.

– Мэгги, я знаю, что́ ты…

Она резко выпрямилась и, сверкнув глазами, вытянула палец в направлении моего носа.

– Не смей! Не смей говорить мне, что́ я чувствую!

– Но я только хотел…

– Ты ничего не знаешь. Не можешь знать! – Она выпустила полотенце и прижала руки к животу, словно в нее попала пуля. – Ты не знаешь, на это похоже!.. – Она показала мне три пальца. – У нас могло быть трое собственных детей!.. Трое, слышишь?!..

Она снова прижала ладони к животу, и я подошел чуть ближе, но Мэгги остановила меня взмахом руки.

– Разве я женщина? Я бесполезная, бесполезная, бесполезная!.. – Она стукнула себя кулаком по животу, по груди, ущипнула туго натянутую кожу. – Почему?! За что?!!

И, рухнув на колени, Мэгги замолотила кулаками по поддону, служившему полом для душевой кабинки, а я… Я до того растерялся, что не знал, как быть. В конце концов я подобрал полотенце и набросил ей на плечи. В воротах амбара появился Блу; крики Мэгги его встревожили, но войти он боялся. Даже Пи́нки, которая начала было выражать недовольство тем, что ее опять не покормили, притихла в своем загоне.

Мэгги поднялась на ноги и, вскарабкавшись по лестнице наверх, закрыла за собой дверь.

Я проводил ее взглядом и отправился на кухню. Там я сварил себе кофе, набрал в грелку льда из холодильника и вернулся к амбару. Усевшись на пороге, я приложил лед к глазу и поднес чашку к губам. Взгляд мой был устремлен на наш дом: все еще укрытый синим пластиком и пропахший гарью, он оставался не более чем развалиной, совершенно не пригодной для жилья.

Потом я повернулся и, глядя на ведущую в нашу комнату лестницу, стал думать о Мэгги, которая безутешно плакала там, наверху – о том, что в последние дни наша семейная жизнь мало чем отличается от нашего дома. Руины, остывшие головешки и синий пластик вместо фасада.

Покачав головой, я сплюнул, выплеснул на землю остатки кофе и вытер глаза. Всегда бывает очень больно, когда теряешь самое дорогое.

Примерно три часа и три большие кружки кофе спустя (на часах было что-то около трех пополуночи) я все еще сидел, привалившись спиной к створке амбарных ворот с наветренной стороны от Пи́нки, когда полицейский УКВ-сканер неожиданно ожил и прохрипел голосом Эймоса:

«Сто четырнадцатый – сто десятому, сто четырнадцатый – сто десятому…»

«Сто десятый на связи. Что у тебя, сто четырнадцатый?»

«Ситуация 207. Подозреваемый 962. У меня 998 и 999. Повторяю, 998 и 999!»

«Сто четырнадцатый, доложи двадцатому».

«Крытая парковка к юго-востоку от больницы».

«Вас понял, сто четырнадцатый. Имя похищенного известно?»

Последовала пауза, потом снова включился передатчик Эймоса, но сквозь треск я едва расслышал его тихий шепот:

«Аманда… Аманда Картер».

Вскочив на ноги, я одним махом взлетел по лестнице и ворвался в комнату – и конечно, разбудил Мэгги, которая села на кровати с крайне недовольным видом.

– Что за?!. – начала она, но я не дал ей договорить. Схватив ружье, я сунул ноги в сапоги.

– Одевайся быстрее… – перебил я. – Это Эймос… Они похитили Аманду.

Мэгги не стала задавать вопросов и тоже принялась одеваться. К фургону мы спустились почти одновременно. Я бросил дробовик на заднее сиденье, но так, чтобы Блу тоже мог там поместиться, потом включил передачу и так рванул с места, что задние колеса оставили на нашей лужайке глубокую борозду. Через четверть часа я уже затормозил перед домом пастора Джона. Во всех окнах горел свет, подъездная дорожка тоже была освещена фарами и мигалками полицейских машин. На крыльце стоял Маленький Дилан. Он горько плакал, и Мэгги, выскочив из машины, бросилась к нему и взяла на руки. Крепко прижав малыша к себе, она достала из кармана детскую соску. Улыбнувшись, Мэгги зажала кольцо соски в зубах и наклонилась к голове мальчика. Как соска перекочевала от нее к Маленькому Дилану, я не заметил, но он почти сразу успокоился. Положив головенку к ней на плечо, малыш всхлипнул в последний раз, и они вместе вошли в дом.

Я огляделся. У капота одной из полицейских машин, на котором была разложена карта, собрались несколько помощников шерифа. Еще через минуту к дому подъехал броневик спецназа, и оттуда выскочило несколько вооруженных полицейских. Эймос выкрикивал приказы и, казалось, обладал способностью быть в десятке мест одновременно. Я слышал, как он прокричал в микрофон рации:

– …И передайте судье, что ордер нужен мне немедленно!

Диспетчер что-то ему ответил, и Эймос выругался.

– Так разбудите его, черт бы вас драл! И плевать, что говорит его помощник.

Рядом с ним появился пастор Джон. Он был в белой футболке, белых домашних штанах и шлепанцах, и я подошел к нему.

– Что случилось?

Пастор Джон посмотрел на меня и сглотнул.

– Сегодня Аманда была на домашнем дежурстве. Около двух ночи ее пейджер подал сигнал, и Эймос повез ее в больницу. Когда она уже входила в дверь, к больнице, перекрыв Эймосу проезд, подлетел какой-то грузовик. Оттуда выскочили двое. Они затолкали Аманду в машину и умчались. Вот и все… – Он обнял себя за плечи, словно ему вдруг стало очень холодно, и пошел в дом, а я сделал несколько шагов по направлению к группе совещавшихся полицейских. Один из них сказал, что все ведущие из города улицы и шоссе перекрыты, но по выражению их лиц я догадался, что обнаружить преступников будет нелегко. Мне, разумеется, хотелось помочь, но что делать, я не знал. Пока самым разумным с моей стороны было не мешать парням делать свою работу.

Войдя в дом, я помог миссис Ловетт сварить кофе на всю ораву, а потом пошел искать Мэгги. Я обнаружил ее в гостиной. Свет не горел, Маленький Дилан сладко посапывал у нее на руках. Когда я вошел, Мэгги прижала палец к губам. Я шепотом предложил принести ей кофе, но она отрицательно покачала головой и показала рукой в сторону двери – уходи, мол.

Я повиновался. Когда я снова вышел на улицу, полицейские рассаживались по машинам, которые одна за другой выезжали на улицу. Я тоже сел за руль своей «Хонды» и пристроился в хвост полицейской колонны, двигавшейся хотя и без сигналов, но вполне целеустремленно. Минут за пять колонна пересекла город и остановилась у неприметного двухквартирного дома (я затормозил чуть раньше, в начале квартала). Трое спецназовцев с выполненной светоотражающими буквами надписью «Полиция» на спинах бросились к правой двери. Оружие они держали на изготовку. Еще трое обошли дом сзади. Выждав секунд десять, первая группа вышибла дверь и ворвалась внутрь.