– Больница в Боро-Парке.

– Почему его увезли в такую даль?

Катоха пожал плечами.

– Еще Димса Клеменса ранили в левое плечо. Тоже выживет.

– Господи. Они ранили друг друга?

– Неизвестно. Еще стреляли в третьего. Рэндалл Коллинс. Убит.

– Такого не знаю.

– Судя по всему, у него было прозвище.

– Здесь у всех есть прозвище.

– Шапка.

– Этого знаю, – сказала она кратко, чтобы отрезать подступившие к горлу слезы. Стоит им политься, как их уже не остановить, знала она. Она не будет плакать перед ним. Потом первый прилив шока и печали прошел, а Катоха все еще молчал, так что она снова заговорила, просто чтобы сохранить самообладание: – Что нужно от меня?

– Какие причины есть у вашего Пиджака, чтобы застрелить этих двоих?

– Тебе причины известны не хуже, чем мне, – сказала она.

Взгляд Катохи поднялся к крыше дома перед ним. Он заметил, как за край спрятался пацан. Дозорный, подумал он.

– Вообще-то нет, – сказал он. – Я видел вашего Пиджака в больнице этим утром. Ранен рядом с сердцем. Ему провели операцию и извлекли пулю, он в порядке. Но еще не пришел в себя. Под лекарствами. Плохо помнит события. Мы говорили всего несколько минут. Он говорит, что не стрелял в Димса.

– Похоже на Пиджака. Он стрелял пьяным – по крайней мере, в первый раз. Говорит, что ничего не помнит. Наверняка так и есть.

– Ваш Пиджак – он говорит, всех застрелила женщина.

– Что ж, наверное, человек что угодно скажет, лишь бы не угодить в тюрьму.

– Я передал ему, что его приятель Сосиска утонул. Он это принял тяжело.

Катоха помолчал, пока она закусила губу и, сморгнув, проглотила слезы.

– Ты уверен, что он утонул? – спросила она.

– Уверен, что мы не можем его найти. Мы нашли вашего Пиджака в судейской форме. Рэндалла, мертвого пацана. И Димса, раненого. Ни следа Сосиски.

Она молчала.

– Я же говорил, что это серьезное дело, ну? – сказал Катоха.

Она отвернулась и ничего не ответила.

– Они были близкими друзьями, эти двое? Телониус Эллис – ваш Пиджак – и мистер Одум? – спросил Катоха.

– Очень близкими. – На какой-то миг сестре Го захотелось рассказать Катохе, что нет никакого Ральфа Одума. Что Ральф Одум на самом деле – поддельное имя Сосиски. Что его настоящее имя – Телониус Эллис. И что настоящее имя Пиджака – Каффи Ламбкин. И что эти двое каждую неделю менялись водительскими правами. Но пока Катоха не сказал ни слова о Каффи Ламбкине. Что-то здесь не так.

– Пиджак очень переживал, что его приятель утонул. Он был слаб, но без конца о нем говорил. Тогда я сказал, что мы не уверены, утонул его друг мистер Одум или нет, хотя на самом деле уверены. Картина ясна. У нас есть свидетель со старой лакокрасочной фабрики, он слышал выстрел и видел, как упал Димс. Свидетель показал, что Димс выполз из гавани. Но не старик. Еще в воде нашли личные вещи Сосиски. Кепку жилконторы. Форму жилконторы. Когда прибыли ныряльщики, течение шло в океан. В это время года течение быстрое. Вода холодная. В холодной воде тела тонут, не задерживаются на поверхности. Сегодня попозже ныряльщики найдут тело.

– Ты спросил Димса, что случилось?

– Он молчит.

– Раньше я бы сказала, что все будет наоборот, – сказала сестра Го. – Что это Димс застрелит Пиджака. Или их обоих. Сосиска терпеть не мог Димса. Но Сосиска не стал бы стрелять в живых людей. Как и Пиджак. В здравом уме. Пиджаку Димс нравился – он его любил. Даже когда стрелял, все равно любил. Он много лет учил Димса в воскресной школе. Тренировал на бейсбольном поле. Это же что-то да значит?

Катоха пожал плечами.

– Если жаришь с пацаном в походе маршмеллоу, еще не факт, что он станет бойскаутом.

– Забавно, – сказала она. – Пиджачок столько раз обманывал смерть… А Сосиска – он никогда не попадал в неприятности. Ты уверен, что нет никакой ошибки? Они очень похожи, между прочим.

– Это Пиджак, все точно. Мы проверили кошелек. Его водительские права с фотографией.

– Его права?

Она почувствовала, как в голове вспыхнула искорка, вспомнила праздник в честь Супа и как Сосиска сказал, что это Пиджачок ходил в транспортное бюро и получил права на настоящее имя Сосиски – Телониус Эллис. Которые в тот же день Сосиска и забрал у Пиджака.

– Он даже был в судейской форме, – добавил Катоха, – а мне говорили, он иногда ее носит.

– Это он, – кивнула она, но потом подумала хорошенько. Хоть она собственными глазами видела, как Пиджак отдал права Сосиске, копы наверняка только через несколько недель сообразят, что настоящий Телониус – это Сосиска, а не Пиджак. Возможно ли, думала она, что эти двое еще раз обменялись правами после праздника на всякий случай, чтобы, если копы заметут Сосиску, у Пиджака было время сбежать? Она решила, что нет. «Нет. Пиджак бы не додумался. Слишком допился. Слишком ленивый, чтобы загадывать так далеко вперед». И все же забрезжила надежда. Если Сосиска слишком слаб, чтобы рассказать, что случилось и кто есть кто, шанс еще есть.

– Мистеру Эллису спас жизнь судейский жилет, – сказал Катоха. – Пуля вошла сбоку, нагрудный протектор ее замедлил. Иначе кранты. Штука в том, что он еще слаб, еле шевелит языком. Не пришел в себя до конца. Через денек-другой мы вернемся и снова его проведаем, когда ему станет лучше.

– Ладно.

– Ах да, и рассказывал он о женщине. Как, говорите, звали его жену?

– Хетти.

– Нет, не Хетти. Что-то про Дениз Бибб.

– Сестра Бибб? – В голове сестры Го снова вспыхнула искорка. Она уставилась в землю, стараясь не выдавать чувств. – Это органистка нашей церкви. Ее должность – музыкальный руководитель.

– Ваш Пиджак сказал, что стрелком была женщина, и несколько раз назвал ее по имени. Дениз Бибб. Почему? Я думал, его жена умерла.

Сестра Го закусила губу.

– Должно быть, бредит. Вы же сами сказали, что он слаб, верно?

– Весьма и весьма. Практически на грани. Говорил о миссис Бибб очень странные вещи. Что-то насчет того, что она убийственна. Может сотворить что-то жуткое с органами. Сильна, как мужик. Мастерски обращается со стволом. И тому подобное. У них не было вражды? Как по-твоему, она могла быть замешана?

Сестра Го почувствовала, как искра в ее голове становится фейерверком. «Так и знала! – думала она. – У Сосиски и сестры Бибб роман!» Она по-прежнему таращилась в землю, всеми силами поддерживая бесстрастность на лице, и только потом попыталась заговорить.

– Сестра Бибб и мухи не обидит, – выдавила она.

– Это называется уликой. Я обязан спросить.

– Это называется «когда ты стар, у тебя остается только воображение», – сказала сестра Го. Она попыталась изобразить угрюмую улыбку, но не получалось. Теперь улыбка стала настоящей.

Катоха